Читаем Танах полностью

(1) Воротись, воротись, Шуламмит; воротись, воротись, и мы наглядимся на тебя! Что вам глядеть на Шуламмит, словно на пляску в два ряда? (2) Как прекрасны в сандалиях ноги твои, дева благородная! Округления бедр твоих как украшение, изделие рук искусника. (3) Пупок твой — круглая чаша в которой не иссякает ароматное вино; живот твой — ворох пшеницы, окаймленный лилиями. (4) Две груди твои, — как два олененка, (как) двойня газели. (5) Шея твоя — башня слоновой кости; очи твои — как пруды в Хэшбоне у ворот Бат-Раббима; нос твой, как башня Леванона, обращенная к Даммэсэку. (6) Голова твоя, как Кармэль и пряди (волос на) голове твоей, как пурпур; — царь пленен кудрями! (7) Как прекрасна ты, и как ты приятна средь наслаждений, любовь! (8) Этот стан твой пальме финиковой подобен, и груди твои — гроздьям. (9) Подумал я: взберусь я на пальму, за ее ветви схвачусь я, и да будут груди твои, как грозди винограда, и запах (от) носа твоего, как от яблок; (10) А небо твое, — как доброе вино; оно поистине течет к моему другу, делает разговорчивыми уста спящих. (11) Я (принадлежу) возлюбленному моему, и ко мне влечение его. (12) Иди, друг мой, выйдем мы в поле, переночуем среди кофэров. (13) Рано утром пойдем мы в виноградники, посмотрим, расцвела ли лоза виноградная, развилась ли завязь, распустились ли гранаты? Там отдам я тебе ласки мои. (14) Мандрагоры издали запах, и у дверей наших всякие плоды изысканные, новые и старые; (все это) для тебя, друг мой, сберегла я!


8


(1) (О), если бы ты был мне брат, сосавший грудь матери моей, встретила бы я тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не срамили бы! (2) Повела бы я тебя, привела бы в дом матери моей. Учил бы ты меня, (а) я поила бы тебя вином душистым (и) соком граната моего. (3) Левая рука его у меня под головою, а правой — он обнимает меня. (4) Заклинаю я пас, девы Иерушалаима: зачем будите и зачем тревожите вы любовь, пока (сама) не желает она? (5) Кто та, что всходит из пустыни, опираясь на возлюбленного своего?! Под яблоней пробудила я тебя; там родила тебя мать твоя, там родила родительница твоя. (6) Положи меня печатью на сердце твое, печатью на руку твою, ибо сильна, как смерть, любовь, как преисподняя — люта ревность; стрелы ее — стрелы огненные — пламень Г-сподень! (7) Многие воды не смогут погасить любовь и реки не зальют ее; если отдаст человек все добро дома своего за любовь, то заклеймят его презрением. (8) Сестра у нас маленькая и грудей нет у нее. Что сделаем мы для сестры нашей в день, когда будут свататься к ней? (9) Была бы она стеной, на ней мы выстроили бы башню серебряную, а была бы она дверью — заложили бы ее досками кедровыми. (10) Я — стена, и груди мои — как башни! Оттого стала я в его глазах, как исток покоя! (11) Был виноградник у Шеломо в Баал Амоне. Отдал он виноградник сторожам; каждый (должен был) принести за плоды его тысячу серебренникое. (12) Виноградник мой предо мной; эта тысяча — тебе, Шеломо, а двести — стерегущим плоды его. (13) (Ты), живущая в садах! Внемлют голосу твоему товарищи; дай (и) мне услышать его! (14) Беги, друг мой, и будь подобен газели или молодому оленю на горах ароматных!

Рут


1


Перейти на страницу:

Похожие книги

Иисус Неизвестный
Иисус Неизвестный

Дмитрий Мережковский вошел в литературу как поэт и переводчик, пробовал себя как критик и драматург, огромную популярность снискали его трилогия «Христос и Антихрист», исследования «Лев Толстой и Достоевский» и «Гоголь и черт» (1906). Но всю жизнь он находился в поисках той окончательной формы, в которую можно было бы облечь собственные философские идеи. Мережковский был убежден, что Евангелие не было правильно прочитано и Иисус не был понят, что за Ветхим и Новым Заветом человечество ждет Третий Завет, Царство Духа. Он искал в мировой и русской истории, творчестве русских писателей подтверждение тому, что это новое Царство грядет, что будущее подает нынешнему свои знаки о будущем Конце и преображении. И если взглянуть на творческий путь писателя, видно, что он весь устремлен к книге «Иисус Неизвестный», должен был ею завершиться, стать той вершиной, к которой он шел долго и упорно.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Философия / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика / Образование и наука