Танасори

Но рука не поднялась, а губы не захотели произносить знакомую формулу.

Авери стоял напротив своей крови, постепенно впитывающейся в приготовленное зелье, и… нервничал.

Он давно забыл, что такое переживания о своей судьбе, полностью отдавшись служению киосу, а после и его дочери. Танасори предпочитал решать проблемы жизни окружающих, оставляя для своего удовольствия лишь малую толику чувств и эмоций, все равно разумно полагая, что его желания пойдут в разрез с ожиданиями отца.

В его обязанности входило продолжение рода и сохранение чести семьи… Авери это помнил, осознавал и придерживался подобных планов, в какой-то мере разделяя мировоззрения мудрого демона, живущего в несколько раз дольше сына. Но, стоило лишь ему встретить Эйю, в глубине возник бунт. Против жестких правил, условностей и необходимости поддерживать чистоту крови.

И ведь блондин понимал, что не Эйя, так какая-нибудь другая девушка, внезапно затмившая ему остальных представительниц прекрасного слоя населения, могла подтолкнуть его к подобным мыслям. И что тогда делать? Бодаться с отцом в попытке отвоевать возможность построить свою жизнь так, как ему хочется? Ссылаться на свое совершеннолетие, делая упор на самостоятельности и взвешенности решений (не зря же он которое десятилетие стоит во главе тысяч разведчиков)?

Но военное воспитание, взросление с чувством долга и ответственности, все уже успело настолько сильно впитаться в его плоть, что противоборство с родной кровью станет для Авери сильным и серьезным испытанием.

Эйя… он ведь заметил ее раньше, чем пришел в тот день за заказом. Встреча так или иначе была неизбежна. Значит, и его чувства истинны. Верно?..

У демона было время проанализировать рубиновый состав и спрогнозировать возможную реакцию на его прием при различных условиях.

По всему выходило, что содержимое той бутылочки, что он испил в лавке Синеглазки, не было восстанавливающим эликсиром. А какой-то производной от… любовного напитка.

И если на обычные любовные зелья у него был иммунитет, то на эту тонкую игру с волнительными ощущениями пробуждающихся эмоций, даже демоническое тело не было готово. Слишком эфемерное влияние. Чересчур незаметное воздействие.

И Эйя сама пришла к подобному рецепту, сумев обойти одну из самых сильных ментальных защит, которые можно было встретить в Аминсе (впрочем, может, и в Ионтоне).

Его пугало, что предположения подтвердятся. И слабо надеялся, что приготовленный настой покажет на другого виновника его помутившегося рассудка (пусть он с таковым себя и не ощущал).

Как тогда поступить?..

Эйя не выглядела человеком, способным на многоходовые интриги с желанием через него добраться до верхушки власти.

Но ведь у нее в семье действительно не очень хорошо с деньгами… Да и день рождения, на который были приглашены нелюди с сомнительным прошлым (взять того же Келегона, про которого он так и не успел раскопать полезную информацию), наверняка с целью позволить имениннице потренироваться в искусстве флирта. А Шекиза, которая выбрала площадкой для приземления именно их двор?.. Так ли случайно?

С каждой новой мыслью настроение Авери портилось все больше, а решительность узнать правду возрастала с геометрической прогрессией.

— Самартарар о нгар, хансоэт тотэпа! — заклинание в тишине комнаты прозвучало особенно зловеще, а Руна Истины, разлетевшись яркими белыми искрами осела в плоской чаше.

Схватив со стола готовую смесь, Авери, задержав дыхание, опрокинул в себя начавшую бурлить жидкость, закрывая глаза.

Резко выдохнув и схватившись за край стола, демон попытался сохранить равновесие, тщетно попытавшись побороть расползающуюся к вискам головную боль.

Эта боль — плата за правду, дань за искривление настоящего порядка и приоткрытие завесы, скрытой от большинства обывателей.

— Черт, Эйя… — простонал Авери, обессиленно сползая на пол.

Глава двадцать вторая

Эйя в благоговейном ужасе замерла перед громадиной корабля, что сейчас тихо покачивался на волнах в ожидании своего капитана и его юной спутницы. Трехмачтовый фрегат с молочно-белыми парусами казался сказочным, нереальным и внушающим трепет. Восемь огромных полотен будут вести деревянное судно вперед, в неизведанные просторы бирюзового моря.

Пока они с Иллором шли по темным улицам спящего города, который лишь через пару часов начнет просыпаться, оборотень поведал о своем детище, с гордостью отзываясь о находящемся на борту оружии, что в случае пиратской атаки на курсирующие корабли помогало давать весомый отпор.

Тогда девушка лишь поежилась, плохо представляя, каково это — вступать в схватку на воде, которая может сыграть злую шутку с противоборствующими сторонами, утянув и команду, и корабль в морские пучины. Сейчас же, видя ряды маленьких окошек, за которыми угадывались силуэты пушек, у Эйи по рукам пробежали мурашки.