Танатонавты

Взирая на меня с некоторым недоумением, Амандина на входе в Мох 3, как и раньше, взяла меня за руку.

«Внимание. Это Мох 3. Вы на границе проникновения в оранжевую страну. Нетерпеливых просят повернуть обратно, пока есть время».

Перелет на этом этапе длится не более двух-трех минут, но нам он показался растянутым часа на четыре или даже больше. Повсюду реклама изготовителей часов. Да-а, как только примут закон, так тут же его перестают уважать.

Я больше не восторгался встречами со «звездами» экрана и прочими знаменитостями. Скорее бы отсюда вынырнуть. Все это уже надоело.

Время, какой жуткий противник!

Желтая зона. «Внимание, Мох 4. Граница проникновения в страну познания. Воздержитесь от прохода, если не в состоянии понять все истины мира».

– Эврика! Эврика! – телепатически ревели греческие туристы в страшном восторге.

Мох 6, наконец-то.

«Добро пожаловать на седьмое небо. Здесь заканчиваются судьбы. Вы находитесь на сияющем дне черной дыры. Давайте пожелаем удачной реинкарнации всем, кто предстанет перед судьями. Напоминаем вам, что нельзя отвлекать трудящихся ангелов», – оглашал окрестности дежурный дервиш.

Мы приближаемся к белой зоне взвешивания душ. Ангелы уже хорошо стали в нас разбираться. На туристов они никакого внимания не обратили, а вот ко мне, Раулю и Амандине подошло трое из них.

Некоторые греки попытались было их порасспросить, но те сделали вид, что не расслышали.

– Ну хорошо, – интересовался один грек, – Олимп на месте, а где же Зевс?

Эти идиоты ничего не понимают. Никакого Зевса, никакого Юпитера, Кетцалькоатля, Тора или Изиды. У ангелов нет самого старшего администратора. У них даже имен нет, ангелы просто носят все имена. У них нет национальности, потому что у них все национальности, все вероисповедания, все философии. Какая глупость этот шовинизм: считать, что твои личные божества обязательно важнее, чем другие!

Я не сразу разобрался, что внезапные телепатические вопли одного из греков были реакцией не удивления, а ужаса. Все стало ясно, когда он выразил переполнявшие его чувства словами, которые, опять же телепатически, мы все понимали:

– У меня пуповина лопнула!

– Невозможно! – спокойно отозвался его гид. – Она до сих пор пристегнута к нашей группе.

– Нет! – взвыл еще один. – Ее внизу перерубили!

Это означало, что пока та злосчастная эктоплазма прогуливалась здесь, на Земле ее тело было убито. Раз его пуповина была связана с другими туристами, сей грек остался с ними скрепленным. Стоит только группе развязать свои узлы, как несчастный, а точнее, совсем теперь уже покойный турист, будет всосан в свою следующую реинкарнацию. Кошмар какой, знать, что ты мертв, причем вдалеке от самого себя!

Мы едва осознали ситуацию, как смертным визгом заверещал еще один грек! Один за другим восемнадцать туристов узнали печальную новость. Пучок их пуповин выглядел замечательно прочно, но уже не был связан с Землей. Все они потеряли свои физические тела! Стройными рядами влились они в реку мертвых.

Ну да, телесные оболочки по-прежнему уязвимы, и их всегда опасно оставлять без пригляду. Полные нехороших предчувствий, мы с Раулем и Амандиной свернули свой вояж, чтобы поскорее вернуться в комфортабельные шкафчики, в наши тела.

Вечерний выпуск газеты указал на авторов небесной мясорубки: Стефания со своей бандой. Итальянка направила коммюнике в крупнейшие пресс-агентства, где объявила, что с этих пор будет атаковать танатодромы и в последний раз откомандировывать на Запредельный Континент любителей межзвездных прогулок. Она вознамерилась убить страх смерти и казнить ее тайну. Масштабная программа!

– Стефания права! – кричал Рауль. – Мы забрались слишком далеко!

Я протестовал:

– Но ты первый хотел узнать о смерти все! А сейчас, когда мы проникли в ее секреты, ты об этом жалеешь?

Решительно, мой друг совсем переменился. Носясь по танатодрому, он причитал:

– Нам было лучше остаться в своем невежестве. Оппенгеймер тоже сожалел об изобретении атомной бомбы.

– Слишком поздно сдавать назад, – пробурчал я.

– Хорошее дело никогда не поздно сделать, – заявил Рауль.

Амандина, Роза и я уныло качали головами. В голосе Рауля внезапно проявился итальянский акцент его супруги:

– Ладно, допустим, удалось положить конец самоубийствам. Но хоть чуть-чуть оглядитесь вокруг себя, в какую размазню превратились люди! Ничего уже больше не происходит. Ни тебе войн, ни преступлений, ни супружеских измен, никаких страстей. Одна Стефания оказалась смелой.

Определенно, мир стал невыносим. Я пришел в танатонавтику, чтобы побороть свою личную беспросветность, а танатонавтика превратила весь мир в одну сплошную скуку!

Сквозь стекло я заметил какого-то мальчишку, украдкой клеящего листовку. Черно-белый портрет Стефании, и на нем крупными красными буквами: «Злодеи всех стран, объединяйтесь!»

274. Философия розенкрейцеров