– А если вы предпочитаете алкоголь, наркотики, насилие, скорость… Давайте, Феликс! Вы нам нужны. Сейчас у вас в друзьях президент, замечательные ученые, самая очаровательная из медсестер! Ну кому еще так повезло?! Мы на вас рассчитываем.
Феликс опустил глаза и покраснел, как виноватый ребенок:
– Да я… это… знаю я все. Но там они мне хорошего желают. А здесь мне никогда не везло… ноготь опять же этот… все злятся кругом… В этом мире и удовольствий-то никогда не было. Я уж давно об этом думаю.
Люсиндер в остолбенении уставился на верзилу Феликса:
– Удовольствий не было? Феликс, вы хотите сказать… никогда… вы никогда не…
Наш шкаф залился пунцовым румянцем:
– Ну да. Кроме мамы, меня никто не любил, а мама-то… она ведь там.
Толпа начала терять терпение.
– Смерть обезьяньей морде! – выкрикнул какой-то шутник.
Ведущий попробовал кое-как вмешаться:
– Феликс Кербоз, рост метр девяносто пять, вес сто килограммов, довольно гармоничные показатели для его возраста. Судя по моим вырезкам из газет, вес и рост никак не влияют на характер перехода из жизни в смерть, но все же желательно, чтобы объект находился в хорошей физической форме.
Амандина нисколько не забыла, о чем говорили между собой Феликс и президент. Она вышла вперед:
– Так вы девственник, Феликс?
Тот уже совсем стал багровый.
Медсестра-блондинка немного помялась, что-то обдумывая, а потом прошептала нечто на ухо своему пациенту. Немедленно по лицу Феликса побежали один за другим все цвета радуги. Он раздвинул губы в жалком подобии улыбки. Со стороны эта парочка напоминала Квазимодо с Эсмеральдой. Квазимодо, готовящийся к пытке…
Феликс не спускал с Амандины глаз. Потом он пришел в себя.
– Ладно, можно. Этот сучий ноготь все равно щас отпустит.
Люсиндер предложил мне добавить болеутоляющего в «ракетоноситель», чтобы Феликс больше не чувствовал свой больной палец, но я отказался. Не тот случай для экспериментов с новыми смесями. 800 миллиграммов тиопентала будет моей дозой, и никаких прочих медикаментов помимо обычного состава.
Президент Люсиндер лично развязал галстук-бабочку на смокинге Кербоза. Затем он закатал ему рукав и стал накладывать электроды. Так посмотреть, он этим всю жизнь занимался.
– Люсиндер, убийца, проваливай!
Я подошел помочь. В конце концов, сейчас мы все были в одной лодке.
Амандина старательно занималась своей работой.
Язвительные насмешки впивались в нее, словно копья, но она предпочитала все или ничего. Амандина отрегулировала электрокардиограф, электроэнцефалограф и затем подарила мне слабую улыбку, хотя оскорбления продолжали литься потоком.
– Убийцы-душегубы! Убийцы-душегубы!
Эта фраза перекатывалась по всему залу, который принялся ее ритмично скандировать.
Феликс Кербоз дышал все медленней и медленней, точно так, как его учил Рауль. Он вдыхал носом и выдыхал через рот. Этот прием дыхания был изобретен, кажется, чтобы помочь роженицам.
– У меня все готово! – объявил президент Люсиндер, когда закончил прилаживать последний электрод на волосатой груди танатонавта.
– У меня тоже, – сказал Рауль, зажимая датчики пульса.
– Готов! – сказал я.
– Готова! – присоединилась к нам Амандина.
Ученые экспертной комиссии приблизились, чтобы получше обследовать комплекс аппаратуры. Они проверили, правильно ли работают электроды и датчики, измерили также Феликсу пульс. Престидижитатор каблуком простучал настил сцены в поисках скрытого люка и прочих хитроумных механизмов. Он шилом потыкал в обивку кресла, чем привел в восторг публику, ожидавшую, надо полагать, что он вот-вот обнаружит некий тайный ход прямо в нашем стоматологическом кресле. Закончив, он подал сигнал остальным. Те живо принялись строчить в своих тетрадках. Потом они остановились и, удовлетворив свое любопытство на данный момент, жестом показали нам, что мы можем приступать. Тишина.
В необъятном Дворце Конгресса можно было слышать, как душа летит.
– Вперед! – прорычал Рауль, довольно-таки раздраженный всей этой враждебной толпой.
– Ладно, чао, ребята! – сказал Феликс, помахивая своими толстыми, как сосиски, пальцами.
Амандина погладила его редкую поросль на макушке и чмокнула в уголок рта, как раз когда он собирался сомкнуть веки.
– Возвращайся! – прошептала она.
Феликс улыбнулся и начал отсчет:
– Шесть… пять… четыре… три… два… один… Пуск!
И тут же нажав на кнопку, он вылетел из этой жизни.
В конце XX столетия словари и энциклопедии так определяли, что такое смерть:
СМЕРТЬ: полное прекращение жизни.