Танатос

– Сам, – усмехнулся Алтухов. – Знаешь, есть такой карточный фокус: я запоминаю последнюю карту и прячу колоду в карман, а затем достаю ее какой хочешь по счету. У тебя полное ощущение, что ты ее выбрал сам, но это абсолютно не так. Я подвел тебя к ней как бычка на веревочке. – Алтухов почувствовал, как от голода у него сводит желудок и отвел от еды взгляд. – Так же и в жизни. Вы до гробовой доски уверены, что выбираете…

– Кто это мы? – равнодушно спросил ‘ролов.

– Люди, – ответил Алтухов. Он сразу заметил, что ‘Фролов при деньгах. ‘Финансовое положение этого человека всегда легко прочитывалось на лице: пусто – собачье подобострастие, не хватает на бутылку – готовность объединить усилия, хватает – выражение независимости, а далее – все оттенки самодовольства и ничем не подкрепленного презрения к окружающим.

– Понятно. – ‘Фролов с преувеличенным удовольствием отхлебнул ohb`, крякнул и аккуратно поставил кружку на место. – Мания величия на почве алкоголизма. Ты же не президент и даже не Гоголь и не Пикассо…

– Дай глотнуть, в горле пересохло, – не выдержал Алтухов.

– Ты ведь даже не инопланетянин. На, глотни, – подвинул к нему кружку ‘Фролов. – Отрабатывать придется. Я устроился, знаешь куда?

Припав к кружке, Алтухов вскинул брови, что означало: "куда?" -Сюда, – рассмеялся ‘Фролов. – Кружкомоем. Ты думаешь, что сейчас пьешь?

– М?.. – не отрываясь от пива, промычал Алтухов.

– Сливаю…

– Брось ты, – испугался Алтухов.

Он поставил кружку на место, успев выпить больше половины.

– Что, брезгуешь? – веселился ‘Фролов. – Нами, людьми брезгуешь?

– Правильно сделал, что устроился, – вдруг успокоился Алтухов и снова взялся за кружку. – Пена, – кивнул он. – Пены бы не было.

– Догадливый, – принимаясь за леща, сказал ‘ролов. – Платят копейки, а мне много уже и не нужно. Здесь все есть.

– Ты Пашку, художника с Таганки, знаешь? – покончив с пивом, спросил Алтухов. – Опечатали мастерскую.

– Воровал, значит, – пытаясь разжевать голыми деснами кусок леща, сказал ‘Фролов. – По мне, пусть хоть всех их пересажают. Ты-то вон сел за какого-то пьяного придурка, а эти живут – дай Бог каждому. Такие не пропадают. А у тебя, вон, один шкаф остался, да и тот пустой. Или пропил уже?

– Нет, ты не знаешь Пашку, – как-то обреченно прошептал Алтухов.

– Между прочим, если бы не он, меня бы давно уже не было на этом свете.

– Вот-вот, – подхватил ‘ролов. – Теплее. Кажись, добрались до причины твоего горя.

Алтухов изумленно посмотрел на ‘ролова и убитым голосом проговорил:

– Да, пьянство делает человека циником.

– Да, да, – ответил ‘ролов. – А обжорство – лириком…

– Налей еще кружку, – упершись взглядом в мокрый, липкий стол, попросил Алтухов.

– Да-а? – глумливо протянул ‘ролов и, нагнувшись, попытался заглянуть в глаза Алтухову.

Его и без того обшарпанная физиономия показалась Алтухову настолько отвратительной, что он едва сдержался, чтобы не ударить по ней пустой кружкой.

– Отрабатывать придется. Пойдешь ко мне помощником, – усмехнулся ‘Фролов.

Слушая собутыльника, Алтухов вдруг почувствовал удушающую скуку.

Ему уже не хотелось ни пива, ни разговоров. Наоборот, он вдруг испугался того, что может сегодня напиться и тогда у него не будет времени обдумать, что делать дальше, отгоревать положенное, а на следующий день в одиночестве недопережитое наложится на похмелье, и это будет вдвойне мучительно.

Не ответив, Алтухов поспешно поблагодарил новоиспеченного jpsfjnln за пиво и компанию, тронулся было к выходу, и тут забеспокоился ‘Фролов.

– Да оставайся ты, – попросил он, поймав Алтухова за карман. – На пиво у меня есть.

– Ой, нет, нет, не могу, – отмахнулся Алтухов. – На душе чтото… противно. Не хочу.

– Водки или портвешка возьмем, – знающе искушал ‘ролов, но Алтухов вымученно улыбнулся и, не глядя на него, ответил:

– Не могу. Честное слово. – Затем он как-то воровато огляделся и добавил: – Ну что, ты не найдешь кому налить?

– Да кому здесь наливать? – брезгливо поморщился ‘Фролов. – У них один разговор: кто сколько выжрал вчера.

– Вот, вот, – усмехнулся Алтухов, – теплее.

– Сволочь ты, Сашка, – обиделся ‘ролов. – Иди, иди, в следующий раз ни глотка не получишь.

Махнув рукой, Алтухов пересек пивнушку и вышел на улицу. Здесь он выдохнул из себя прокуренный воздух, провентилировал легкие несколькими глубокими вдохами и пошел к автобусной остановке. В голове у него все время вертелось это обидное слово: "теплее", и он подумал: "Ни хрена не теплее. ’Холод собачий".

Алтухов снова вспомнил о Паше и даже зажмурился от ужаса. "Да не теплее, а горячо. Куда теперь? Домой? Сидеть в четырех стенах?

Ну, сегодня, допустим, посижу, а завтра что? Идти в кружкомои?

Ничего, – сам себе ответил Алтухов. – И завтра буду сидеть. И послезавтра. И послепослезавтра".

От этих мыслей внутри у Алтухова сделалось так же холодно, как и на улице. "Все, – лихорадочно размышлял он. – Странно.