Танчик

На улице бушевал ливень. В перекрестьях прожекторных лучей переливались падающие с неба потоки. И вдруг грянул гром…

Минуя караульную вышку с нахохлившимся под крышей своего скворечника часовым, я на мгновенье ослеп от света прожектора и, обмакнувшись в темноту, показавшуюся еще более черной, рассек ее надвое лучом фары-искателя.

…Я мерно трусил вдоль болота, поросшего камышами, шумевшими на ветру. Сейчас будет поворот направо, двести метров брусчатки и знакомый шлагбаум.

Но вместо того, чтобы свернуть, Виктор продолжал править вперед… Это было что-то новенькое.

Я не подал вида, что удивлен. Сердце мое работало спокойно и ровно. С кипящим на броне дождем, под блеск молний, раскаты грома мне было весело бежать вперед вот так, без цели.

Я покосился на Виктора, принадлежавшего к той же, что и Борисыч, породе людей с израненными, грязными от смазки руками и, как и Борисыч, не мешавшего мне, как не мешает воде мельничное колесо…

Мне захотелось сделать для Товарища Лейтенанта приятное. Я включил рацию.

Тотчас в наушниках водительского шлема загремела композиция «Лед Зеппелин», передаваемая в программе для полуночников (пристрастившись к прослушиванию всевозможных радиопередач, я уже неплохо разбирался в музыкальных течениях). Виктор от неожиданности вздрогнул, чертыхнулся, заставив меня вильнуть вбок, но, тотчас овладев собой, прислушался, закивал головой в такт ритму «Убивать, так с музыкой!»; нога Товарища Лейтенанта сама собой сильнее надавила на газ, и, вздыбившись, фехтуя лучом фары с гибкими сверкающими лезвиями, отскакивающими от меня, я полетел во тьму…

12

Примчавшись к открытой железнодорожной платформе, я прогрохотал по металлическому трапу и взошел на платформу. Мои ноги привязали к ней цепями, затем накинули на меня брезент. В наступившей абсолютной темноте платформа начала, пружиня, покачиваться подо мной, постукивать колесами.

13

В темноте уютно светилась шкала рации. Окутанный сладкой дремой, я слушал протяжные русские романсы, композиции хард-групп или красивый мужской баритон (постоянно обитающий где-то в глубине радиоэфира), который нервно и сердито принимался периодически заклинать:

Небо, небо, небо, небо, небо-о!..
Тучи, тучи, тучи, тучи, скройте-е!..
Чтобы демон Смерти не пробрался-а
В э-это-от мир!

…Наконец платформа остановилась. Брезент с меня стащили, и в глаза мне ударил яркий солнечный свет. Солдаты в панамах, выцветших «хэбэ», плавая в собственном поту, принялись отвязывать цепи с моих ног. Вокруг расстилались белесые, покрытые зелеными пятнами холмы, и было бы совсем тихо, если б не цепной лязг, топот сапог, хриплое солдатское дыханье.

Потом в глубоком сияющем небе послышался характерный клекот. Я взглянул вверх, и вот он, приближающийся вертолет…

В первую секунду мне захотелось прибить его длинным гвоздем к мерцающему облачку, но затем я разглядел на щеке у этого парня алую розу, такую же, как у меня.

Вертолет пошел на снижение неподалеку от платформы и вдруг скрылся в туче пыли, взметнувшейся вверх с земли. Через минуту он плавно поднялся из этой тучи, размешивая ее лопастями, и унесся к холмам.

С солдатским вещмешком в руке из пылевых потоков выскочил Виктор.

— Эй, — закричал он еще издали, — Танчик! Черт побери, как долго ты сюда добирался! Как я рад тебя…

Видимо, я тоже успел соскучиться по Виктору, потому что, неожиданно для себя, вдруг шагнул ему навстречу…

Солдаты, продолжавшие возиться около меня, с криками попрыгали на землю.

Я услышал громкий стук своего сердца и в смущении замер, с ногой, занесенной над краем платформы…

— Кто там?! — диким голосом кричал, на бегу расстегивая кобуру, Виктор. — Кто включил двигатель? Застрелю!!!

Вскарабкавшись ко мне, Товарищ Лейтенант застучал по броне рукояткой пистолета.

— Кто в машине?! Вылазь, сукин сын!..

— Товарищ Лейтенант, — заныли солдаты. — Вы что, Товарищ Лейтенант, мы разве не понимаем?.. Никого, никого там, Товарищ Лейтенант, нет! Вон и пломбы все целы…

Но Товарищ Лейтенант и так уже увидел, что пломбы целы. Разъяренный и недоумевающий, он открыл верхний люк и заглянул в меня.

Его взгляду представились мои до блеска отполированные внутренности, куда за все время пути не проникло ни пылинки.

…Я понял, что совершил ошибку, и затаился. Сердце мое продолжало стучать, но так, что уже никто из людей этого не мог услышать. Только темное облачко от сгоревшей солярки напоминало об инциденте…

— Что за черт, — пробормотал Виктор, вдоволь наглядевшись в распахнутый люк.

Он выпрямляется и обводит солдат взглядом. Они удивлены и напуганы еще больше, чем он. Смущение Товарища Лейтенанта усугубляется, когда он замечает в своих руках пистолет. Товарищ Лейтенант поспешно сует оружие в кобуру и, чтоб как-то рассеять неловкость, преувеличенно грозно командует:

— Ну, хватит Муму е…! Готовьте трап!

Солдаты встрепенулись и, слабые неловкие муравьи, мешая друг другу, принялись отцеплять от платформы, прилаживать мне под ноги ржавые измятые сходни.