Тандем

Данила скомкал лист и, спрыгнув со стула, подошел к печке, отодвинул задвижку и открыл дверцу. Внутри гудело красно-синее газовое пламя, освещая побелевшие от времени и высокой температуры кирпичи. Данила бросил скомканный рисунок в раскаленное нутро печи, и языки пламени с радостью оплели крепость. Стоящая на краю башни фигурка покорежилась, черные одеяния превратились в огненные крылья. Они подхватили почти сгоревший рисунок и закружили его внутри этого маленького крематория, выталкивая горящую фигуру наружу.

Данилу передернуло, и он захлопнул печку.

* * *

Скандалы усиливались с каждым днем. Валентина превратилась в настоящую фурию, она постоянно кричала на мужа, обвиняя его в изменах. Бывший десантник долго держался, затем следовал ожидаемый срыв, и свара становилась обоюдной.

Иногда гремела перевернутая мебель, билась посуда. Отец Данилы, пытавшийся примирить брата с его женой, пару раз влезал в конфликты, но так как тоже не страдал от избытка терпения, кричать начинали уже в три глотки, причем Мечислав орал громче самих супругов. В конце концов Людмила запретила ему участвовать в этих выяснениях.

Улучив момент, когда Валентина уехала в село к своей матери, Люда спросила Виктора:

– Долго это будет еще продолжаться?

– Что ты предлагаешь? – агрессивно ответил Виктор. В последнее время он стал раздражительным и злым. Ежедневные скандалы растрепали и так не вполне здоровые после Афгана нервы, и он заводился с полуоборота.

– Успокойся и выслушай, – спокойно сказала Люда. – Не могла на пустом месте возникнуть эта истерия. Ее кто-то настраивает против тебя, понимаешь?

Виктор заскрипел зубами, но промолчал.

– Все эти заговоры, нитки, иголки в косяке – ее этому кто-то учит. Только я не понимаю причины, если у тебя действительно никого нет.

– Да нет! – заорал Виктор, не выдержав. – Нет у меня никого!

– Не ори, я здесь ни при чем. А если хочешь что-то сделать, то выясни, кто ее настропалил против тебя.

Виктор задумался и ушел в свою комнату.

В понедельник приехала Валентина, и скандалы вспыхнули с новой силой, словно в огонь плеснули добрую порцию бензина. Так продолжалось всю неделю, но через пять дней Валя снова уехала. Почти сразу после ее отъезда в комнату зашел мрачно улыбающийся Виктор.

– Люда, пошли на кухню.

Мать молча встала. Данила, возившийся с колодой, репетируя новый трюк, отложил карты и, тихо открыв дверь, пробрался в ванную комнату. Там он взобрался на стиральную машину, напоминавшую металлическую бочку с торчащим потрескавшимся шлангом, и замер возле закрашенного белой краской окошка, с другой стороны которого находилась их кухонька.

– …точно, – сказал дядя.

– Ты уверен? – в голосе матери слышалось сомнение.

– На сто процентов. Я эту суку сразу вычислил, а теперь убедился окончательно.

– Ты говорил с ней?

– Нет. Хотя еле сдержался, чтобы не зайти и не разнести там все к чертовой матери.

– Расскажи толком, что ты узнал?

– Короче, ходит она к этой гадалке почти каждый день, уже все деньги ей перетаскала…

– Какие деньги?

– Заначку нашу. Не, Люд, ты представляешь? Я пашу на заводе как проклятый, собираю, коплю, ничего себе не покупаю, а эта дура деньги к этой гребаной гадалке относит!

Взрослые замолчали. Данила не шевелился, обдумывая услышанное: «Вот оно что, тетя Валя не колдунья!» Ему сразу стало легче.

– Только это еще не все, – глухим голосом продолжил Виктор. – Я узнал, кто эту кашу заварил.

– Так еще кто-то есть?

– Есть. Хахаль ее бывший из деревни, Саша. Она с ним встречалась до меня… Это он, падла, все замутил!

– Когда она вышла за тебя замуж… – понимающе начала Людмила.

– Он решил отомстить. Вероника – гадалка эта – тетка его.

– Как ты узнал?

– Следил, – буркнул Виктор. – А что мне оставалось делать? Да и дружок помог, в милиции работает. Мы с ним под Кандагаром… В общем, навел он справки, не отказал.

– А как гадалка на Валю вышла?

– Не знаю. Подошла, наверное, на улице: «Помоги, дочка, сумки донести». А потом сказала что-то вроде: «Какая ты красивая, и муж у тебя хороший, и ребенок», а моя уши развесила: «А вы откуда знаете все про меня?» – «Так я вижу, дочка».

Виктор в лицах разыграл сцену знакомства, но веселья в его голосе не было, только с трудом сдерживаемая ярость.

– Так этот Саша из ее села?

– Оттуда. А я думаю, чего она к матери зачастила?

Послышалось бульканье наливаемой воды.

Виктор промочил горло и продолжил:

– Что ни суббота – сразу едет. А этот скот ей там мозги промывает: «Видишь, какой тебе муж попался? Возвращайся ко мне…»

– Судя по тому, что она делает отворот от любовницы, она хочет тебя, а не этого Сашу.

– Вроде так, – вздохнул Виктор. – Но сил у меня больше нет терпеть. Ночью чуть инфаркт не получил. Глаза открываю, а она надо мной с ножом стоит и шепчет чего-то!

Он надолго замолчал, а затем печально вздохнул:

– А как все у нас начиналось! Цветы, прогулки, она такая веселая была… А эти суки комбинацию разыграли, как нас с ней развести.

В голосе Виктора дрожало бешенство.

– Что делать собираешься?

В голосе матери Данила услышал беспокойство.