Танец блаженных теней (сборник)

Проснулась я тоже не слишком-то рано. Встала как обычно, приготовила себе завтрак. Я слышала, как мама завозилась в своей комнате, но крикнула ей, чтобы не вставала, пусть все будет как обычно.

– Ты правда хочешь пойти на работу? – спросила она. – Я могу позвонить мистеру Хоуису, сказать, что ты заболела.

Я возразила:

– С какой стати мне доставлять им это удовольствие?

Я накрасилась перед зеркалом в полутемном коридоре, вышла из дому и прошла два квартала до «Кинга», не замечая, какая вокруг погода, разве только то, что весной еще и не пахло. Внутри универмага меня уже поджидали: о, как мило, доброе утро, Хелен, доброе утро, Хелен, такие тихие, полные надежды голоса, которые только того и ждали, что я хлопнусь на пол и забьюсь в истерике. Миссис Маккул, Берилл Аллен со своим обручальным кольцом, миссис Кресс, которую лет двадцать пять назад бросили, она нашла себе другого – Кресса, – а потом и этот исчез. Чего она от меня-то ждет? Старикан Хоуис прикусывал язык, когда улыбался. Я поздоровалась со всеми исключительно весело и отправилась наверх, радуясь, что у меня есть свой собственный туалет, и думая о том, что сегодня в отделе детской одежды точно будет аншлаг. Как в воду глядела. С самого утра мамаши толпами валили, чтобы купить бантик для волос или носочки, даже не поленившись подняться ради этого по лестнице.

Я позвонила мамуле и сказала, что к полудню домой не приду. Я решила дойти до «Квинс-отеля» и съесть там гамбургер в окружении едва знакомых мне людей с радиостанции. Но в четверть первого заявилась Альма:

– Не хочу, чтобы ты ела в одиночестве в такойдень.

Так что мне пришлось идти в «Квинс-отель» вместе с ней.

Альма пыталась заставить меня вместо гамбургера съесть сэндвич с яйцом и выпить стакан молока вместо колы, утверждая, что мое пищеварение, наверное, в не лучшем состоянии, но я воспротивилась этому. Она дождалась, пока мы не взяли еду и не уселись за стол, а потом сообщила:

– Так вот, они приехали.

Минуту или две я соображала, кто эти «они».

– Когда?

– Вчера вечером, где-то к ужину. Как раз когда я ехала к тебе. Наверное, я могла бы их встретить.

– Кто тебе сказал?

– Ну, Бичеры живут рядом с Маккуарри, помнишь?

Миссис Бичер преподавала в четвертом классе, Альма – в третьем.

– Грейс их видела. Она тогда уже прочла газету, так что знала, кто это.

– Ну и какая она? – спросила я, преодолевая себя.

– По словам Грейс – далеко не девочка. Где-то его лет. А что я тебе говорила? Она точно подруга его сестры. И по части внешности призов не возьмет. Но ты не думай, она в порядке.

– Она крупная или мелкая? – не унималась я. – Блондинка, брюнетка?

– На ней была шляпа, так что Грейс не разглядела, но ей показалось, что скорее темноволосая. Крупная. Грейс сказала, что у нее корма, как у рояля. Наверное, при деньгах.

– Это Грейс сказала?

– Нет, это я. Просто предполагаю.

– Клэру нет необходимости жениться ради денег. У него у самого есть деньги.

– По нашим меркам – может, но он – другое дело.

Всю вторую половину дня я думала, что Клэр придет или хотя бы позвонит мне. И тогда я смогу спросить у него, что это такое он сделал. Мне в голову лезли самые безумные объяснения, которые он мог бы мне дать, вроде того, что эта бедная женщина больна раком и жить ей осталось всего шесть месяцев, а она страшно бедна (поломойка в мотеле, где он жил) и он решил скрасить ей остаток дней. Или что она шантажировала его зятя по поводу финансовой махинации, и Клэр женился на ней, чтобы заткнуть ей рот. Старушки, отдуваясь, вползали по лестнице в наш отдел, заготовив душещипательные истории о подарках внукам на день рождения. Все внуки и внучки Джубили, похоже, праздновали дни рождения именно в марте. Они все должны быть мне благодарны – не я ли внесла чуточку волнительного разнообразия в их обыденность? Даже Альма выглядела гораздо свежее, чем всю прошедшую зиму. Я ее не виню, думала я, но это правда. И кто знает, может, со мной произошло бы то же самое, если бы Дон Стоунхаус вдруг выполнил свои угрозы изнасиловать ее и отколошматить – это он так сказал, не я – до полусмерти. Я бы жалела ее и изо всех сил старалась ей помочь, но я бы, наверное, подумала, ну как это ни ужасно, но хоть что-то произошло за эту долгую зиму.

И речи быть не могло о том, чтобы прогулять ужин, дома мамуля уже накрывала на стол. Она ждала меня, приготовив хлебец с лососем, салат из капусты и морковки с изюмом, как я люблю, и фруктовый десерт «браун бетти». Но посреди ужина слезы вдруг потекли по мамулиным нарумяненным щекам.

– Мне кажется, уж если кто-то и должен здесь плакать, так это я, – сказала я ей. – Что такого ужасного случилось с тобой?

– Просто… просто я так привязалась к нему, – ответила она, – так привязалась. В моем возрасте не так уж много людей, прихода которых ждешь всю неделю.

– Что ж, мне жаль, – сказала я.

– Но стоит мужчине потерять уважение к девушке, он сразу от нее устает.

– О чем это ты, мамулечка?

– Даже если ты не знаешь, мне ли это рассказывать?

– Как тебе не стыдно, – сказала я и тоже заплакала. – Родной дочери сказать такое.