Танец богов

— Не знаю, — искренне признался Александр. — Я впервые услышал про Иоаннину три года назад, уже после смерти отца. Он никогда не обсуждал со мной этот проект. Должно быть, потому, что он с таким треском провалился.

— Как же ты о нем узнал? — спросила Мередит, не в силах сдержать любопытства.

— От Фредерика Казомидеса, — ответил Александр. — Сейчас он вице-президент корпорации, возглавляющий греческий её филиал. Он один из старейших сотрудников отца, который прекрасно помнит всю историю становления корпорации. — Он призадумался, потом заговорил снова. — Мне всегда казалось, что отец умалчивал об этом лишь по той причине, что воспоминания были болезненны для него: только что закончилась война, Дэмиан умирал, у мамы случился очередной выкидыш…

— Скажи, Александр, а можно ли выяснить, там все-таки снимался этот фильм или нет? — перебила его Мередит. Чувствовалось, что она продолжает думать о своем. — Если там, то, возможно, мне наконец удастся проникнуть в эту тайну.

— Не исключено, — промолвил Александр. — Если, конечно, сохранились архивные записи. Для тебя ведь это очень важно, да?

— Чрезвычайно, — призналась Мередит.

— Я имею в виду вовсе не твою программу, — пояснил Александр, лаская пальцами её голую спину. — По-моему, во всей этой драме для тебя уже появилось нечто личное. Это так?

Чуть поколебавшись, Мередит кивнула.

— Да, хотя я уже не раз была близка к отчаянию. Это похоже на головоломку-мозаику, в которой не хватает нескольких фрагментов.

— По-моему, причина не в этом, — мягко произнес Александр. — Мне кажется, что ты в уме уже настолько сблизилась с этими людьми, что они стали казаться тебе почти родными. Женщина и ребенок, которых ты никогда не видела, и мужчина, с которым ты была едва знакома. Тебе ведь далеко не безразлично все, что с ними случилось, верно?

Мередит кивнула, но ответила не сразу.

— Да… они мне небезразличны, — сказала она наконец. — По-моему, мы очень сблизились с Томом, и я чисто по-человечески очень к нему привязалась. — Помолчав, она добавила: — Разумеется, мне бы очень хотелось первой рассказать эту историю, но самое главное для меня состоит в том, чтобы эти несчастные души наконец обрели покой.

Александр наклонился и поцеловал её в плечо.

— Если кому-то суждено это сделать, так это тебе, — негромко сказал он.

Мередит любовно взъерошила его волосы.

— Знаешь, мне кажется, я уже поняла, каково это — потерять ребенка при таких кошмарных обстоятельствах, — промолвила она.

Александр приподнял голову и посмотрел на нее.

— Да, милый, я тоже хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок, — прошептала Мередит. — Наконец захотела. А ещё лучше — несколько!

У Александра замерло сердце.

— Наконец-то! — воскликнул он, покрывая её лицо поцелуями. — А то я уже начал отчаиваться.

— Я хочу родить тебе сыночка, — сказала Мередит. — Такого же, как ты: черноволосого, черноглазого…

— Или — малышку: с пепельными кудряшками и синими глазками, как у тебя, — предложил Александр.

— Я ведь знаю, как ты мечтаешь о сыне…

— Так, может, прямо сейчас и начнем? — шаловливо предложил

Александр, сверкая глазами. Не дожидаясь ответа, он стянул с Мередит комбинацию.

Мередит улыбнулась, на сердце у неё потеплело.

— Прямо сейчас, говоришь? — игриво переспросила она.

— А что — по-моему, лучше времени не найти!

На следующее утро Мередит появилась на работе уже спозаранку. Разложив перед собой все полученные от Тома Райана и Уильяма Мак-Клоски материалы, она с головой погрузилась в них. Изучала старые вырезки, рецензии, фотографии. Перелистывала записные книжки Элизабет. Но все было безрезультатно. «Могло ли что-нибудь ускользнуть от моего внимания»? — подумала Мередит. Наконец, бросив ручку на стол, она обхватила голову руками и принялась массировать виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Результаты были обескураживающими. За пять лет, которые она посвятила попытке вникнуть в эту загадочную историю тридцатилетней давности, она практически не продвинулась ни на шаг. Ощущение у Мередит было такое, словно она колотилась головой о каменную стену. Элизабет Уэлдон-Райан окружал какой-то заговор молчания. Будто кто-то отчаянно пытался что-то скрыть.

Но что?

Рим.

— Синьор Манетти за последние шесть месяцев сделал несколько весьма крупных займов, — пояснил банкир на ломаном английском. — Он, как я вам уже говорил, отчаянно вкладывает капитал в разработку нового спортивного автомобиля. Но, к сожалению, синьор Манетти с каждым днем все больше увязает в долгах. Бизнес его рассыпается не по дням, а по часам, но он то ли не способен, то ли не желает это видеть.