Танец гюрзы

– Ты знаешь, мне всю ночь снились кошмары, – проговорил он. – Не нравится мне все это.

– То есть?

– Дело в том, что я тебе еще не все сказал про эти темные дела с «Элизеумом». Мне снятся кошмары всякий раз, когда кого-то убивают. Например, два дня подряд перед смертью Кириллова. Потом точно так же – перед убийством Знаменского-старшего. И всякий раз по две ночи. Вот увидишь... сегодня ночью они опять будут, эти кошмары.

– И завтра снова кого-то убьют, – мрачно подытожил выкладки Фокина Свиридов. – Так, что ли, Афоня?

– Выходит, так.

– Знаешь, по-моему, твои обязанности пагубно воздействуют на твое здоровье. А еще хуже – неумеренное потребление алкоголя... бр-р-р, гадость какая! – И Свиридов, который сам пил до трех ночи, провел рукой по бледному похмельному лицу. – Так что там за кошмары тебе снятся... в-в-в... пива не хочешь?

– Давай.

– И я выпью. – Свиридов зубами открыл бутылку «Холстена» и протянул ее Афанасию, потом взял себе вторую и спросил: – Ну... так что за сны?

– Как будто я завис посреди какого-то огромного багрового пространства, ко мне тянутся чьи-то руки, вытягивают из меня ниточки, как из клубка... и... вот так. Больше толком ничего не помню.

– И каждый раз такое?

– Нет, все время разное... только я не помню. Забываю тут же.

– Вот что, Афоня, – серьезно сказал Свиридов, – притормаживай ты с питьем, раз тут такое замысловатое дело. Конечно, сразу не отвыкнешь, но ты вот купи себе такой алкогольный бальзам... Он сотни полторы стоит, что ли. Я тебе покажу его. Приличная вещь. Добавляй помаленьку его в кофе и пей. Только не переусердствуй. И каждый день сбавляй дозы. Один мой знакомый так почти совсем бросил. Сейчас только по большим праздникам, да и то по рюмочке – и больше ни-ни.

– Думаешь, что все это от бухла?

– Ну, если не от него, то от чего же?

– Полина говорит, что это, может, чья-то злая аура... про какие-то там эманации разглагольствовала. Типа сглазили меня, что ли. Она же у меня повернутая на всей этой эзотерической терминологии. Иной раз такое завернет... Я однажды пришел к ней пьяный в жопель, а она как брякнет мне на пороге, что это, понимаешь ли, экзистенциальный кризис... что я витаю где-то в трансцендентных мирах. Я не выдержал и блеванул прямо на пороге.

В этот момент из спальни Свиридова вышла Лена, завернутая в одну простыню, и Фокин одобрительно прицокнул языком и пробормотал:

– Быстро сориентировался на новом месте, сукин сын...

Нельзя сказать, что новообретенная подружка Владимира сильно смутилась при виде постороннего мужчины. Более того, она отметила наличие в квартире Афони лишь легким кивком в его сторону и обратилась с упреком к Свиридову:

– Ты что же это не разбудил меня в семь, Вова? Я же из-за тебя опоздаю на работу, и мне влетит.

– Ничего, скажи Феликсу, что на тебя напали несколько живописных сексуальных маньяков, затащили в подворотню и там предложили диспут о творчестве Иосифа Бродского, – не поворачивая головы, проговорил тот. – Ладно... хочешь, я позвоню твоему шефу и скажу, что ты вырывалась и кричала: «Хочу работать!» – а я не пускал.

– Ой, не надо, – пискнула Леночка, испуганно посмотрела на Фокина и ретировалась.

– Еще один способ излечиться от кошмаров, – проговорил ей вслед Свиридов. – И вообще... я не понимаю, чего ты паришься, Афоня. По-моему, у тебя под боком такой образчик женщины, что пора бы уже у тебя отжимать...

Афанасий свирепо хрюкнул:

– Только попробуй...