Танец любви

И все же вечер был испорчен. Он пошел на кухню и из коридора вдруг увидел в открытой ванне Глеба и Машу. Прижав Машу сильной грудью, Глеб поцеловал ее. Маша отпрянула, увидев глуповатого Диму, и густо покраснела. Разин быстро прошмыгнул на кухню, задев ногой табурет и уронив его. Он уперся животом в стол и чуть не заплакал, с трудом переводя дыхание…

Конечно, кадетам не хватало Анфисы. Озорная Анфиса уже стояла в дверях собственной персоной.

— Девочки, какого я пацана закадрила… Вот он, Игорь Верютин!

На Димку налетело буйство. Было какое-то соперничество. Он ни в чем не хотел уступить Глебу. Ну и пусть целуется! И она пусть… Он сыпал анекдотами, крутился с девчонками, даже взялся показать им карате… Вызывал смех и удовольствие! Никто не видел раньше Димку таким. И он неожиданно всем понравился, а Саня Вербицкий всячески подхлестывал вошедшего в раж Димку, хлопал в ладоши и ломающимся голосом кричал на всю квартиру:

— Скромность — признак ума, когда других признаков нет!

14

Если в армии уже накалялась обстановка из-за «дедовства», то в суворовском этот вирус, временами давая о себе знать, не был столь болезненным. Со старшим курсом особого общения не было; разве что встретит «старшой» на плацу: «Эй ты, салабон, почему ветерана не приветствуешь?»

Смутившись, «младшой» пожимал плечами, не зная, что ответить. На этом обычно дело и кончалось. А поскольку у суворовцев были «внешние враги» — местные рокеры и металлисты, то между старшими и младшими было какое-то единение, поддержка: кадета трогать нельзя.

Со старшей ротой складывались неплохие отношения; кто-то ходил к ним, кто-то вместе занимался спортом или общественной работой. Да и старшие имели знакомых на младшем курсе.

Но с некоторых пор со старшей ротой стали нарастать трения. Даже непонятно, с чего это началось. Видимо, вирус «дедовщины» проник и в среду старшеклассников. И вот однажды они заявили о новом порядке: теперь кто-нибудь из младших, по очереди, зычно выкрикивал в коридоре (старшая рота жила напротив) количество дней, оставшихся до выпуска…

Старшим этого показалось маловато, и они уже намеревались использовать младших и в других делах…

Если выкрикивать дни младшим еще самим нравилось, в этом они видели какую-то романтику и тягу к новым традициям, то в «других делах» они узрели унижение.

Обстановку неожиданно разрядил Макар Лоза. Здоровенный бугай, будучи дневальным, совсем забыл о своей дополнительной обязанности. Старшие, не услышав на ночь обычной «колыбельной» и сколько же им дней осталось до выпуска, вошли в раж и тут же решили наказать провинившихся…

Макар Лоза виновато встретил пришельцев: он совсем не собирался нарушать возникшую традицию. Но был он с душой гордой и обид не прощал… После дерзких слов и наскоков, он легко подхватил первого же обидчика и, подняв его над собой, дал ему возможность немного повисеть в воздухе, а затем, не раздумывая, со словами: «Падла, на своих», — бросил Максима в окно. Хорошо еще, что окно было закрыто и рама выдержала. А то лететь бы Максиму с третьего этажа…

Старшая рота ворвалась со снятыми ремнями, надеясь проучить «салабонов». Но не тут-то было. Младшие не оказались простачками. Чего стоил один Макар Лоза, способный ударом свалить с ног! Да и Пашка Скобелев, и Парамоновы, и Тигранян — все были весьма способны помериться силами. И старшие под таким напором отступили. Младшие «качки» легко взяли верх и заявили:

— Баста! Никаких привилегий старшей роте, а задерутся — бить не жалеючи!

Старшие хорохорились, вскипали, но уже понимали, что столкнулись с реальной силой и что лучше жить с ней в мире, чем ходить битыми. Тем более Макар Лоза пригрозил:

— Если хоть кого-нибудь тронете, смотрите, училищем пожертвую, но калекой на всю жизнь оставлю — милостыню просить…

Из училища ему уйти не пришлось, так как старшие притихли. А тут об этом узнали и другие роты. Стали приходить к Пашке Скобелеву за новостями, всем хотелось услышать подробности. Третья рота стала центром училищного внимания, а потом младшие роты заключили между собой союз, по которому обязаны приходить на помощь, если «верхолазы» (старшие жили на последних этажах), вдруг начнут подминать младших…

Заводилами всему были Пашка и, к удивлению всех, Серега Карсавин. Уж кого-кого, а Карсавина старшие никогда не трогали: ансамблисты в училище имели высокий авторитет. Возможно, не участвуя в драке с местными, Карсавин хотел загладить свою вину и теперь, вдохновляясь, агитировал всех сплотиться и создать кадетское братство: кто тронет кадета, тот отвечает перед кадетским судом, в какой бы роте он ни был…

Глеб ко всему отнесся равнодушно — не против и не за. Конечно, старшие распоясались, и надо бы поставить их на место, но играть в какое-то «братство»… Все это старо как снег. Однако Димка полностью поддерживал Серегу и Пашку. Может быть, еще и потому, что Пашка, после истории с исключением, стал относиться к нему как будто лучше, меньше задирался и не выискивал повода подставить ножку. Хотя…