Танец любви

И только когда Серый скрылся в воротах, ребята как-то обмякли.

Лошкарев стоял в дверях. Суровое лицо взводного охолаживало.

— Суворовцы, как вам не стыдно?

— Все, товарищ майор. Поставили точку.

18

Дай суворовцу точку опоры, и он тут же уснет. Действительно, стоило Димке Разину на что-нибудь облокотиться, хоть на тумбочку, как сразу затуманивались глаза. Бороться со сном настолько было трудно, что Димка не знал, что и придумать… Только бы не засек дневального ротный. Майор Шестопал на это мастак. Подкрадется, когда глаза засоловели и мозг помутнел, да и гаркнет:

— Дневальный, ты где стоишь?

— На тумбочке, товарищ майор!

— Так на тумбочке или рядом?

Пока до дневального дойдет смысл слов ротного, пройдет какое-то время, но сон как рукой сняло, Шестопал и доволен.

— Что, выспался?

— Никак нет, товарищ майор, задумался.

— Одна задумалась… да и родила.

Но Шестопала в роте не было, можно и прикорнуть, тем более что взвод с утра пошел на лыжную эстафету — от трех до пяти километров. Дни были не то чтобы морозные, но снежку подвалило. А сегодня с утра подморозило, и день был чистый, без единого облачка. Кто-то постарался для суворовцев.

Оценив обстановку, Димка вырвал из тетрадки лист, черканул: «Я отземлился, полетел за книгой «Как закалялась сталь». Димка Разин». И спокойно пошел в класс за книгой. Когда он вернулся, то оторопел: на его листке была размашистая надпись ротного: «Когда прилетишь и приземлишься, зайди в канцелярию, я тебе покажу, как закалялась сталь. Майор Шестопал».

Димку пот пробил: еще этого ему не хватало! Не иначе, два наряда вне очереди…

Спас его Рублев. Увидев Разина дневальным, он изрядно удивился:

— Разин, ты же у меня сегодня, так сказать, гвоздь программы, докладчик.

И тут же пошел к Шестопалу:

— Ротный, да ты у меня урок срываешь?

Шестопал сделал изумленное лицо.

— Так он мне ничего не сказал.

— А ты и рад засунуть в наряд.

Димка вспомнил насчет физики и своего доклада. Он два раза говорил ротному, а тот отмахивался, как от назойливой мухи, повторяя:

— Отстань. Все равно физик из тебя не получится.

Но когда взвод пришел с лыж, ротный неожиданно подменил Разина и даже не напомнил ему о злополучной записке. Видимо, забыл, что с ним бывало нечасто. Но Димка знал: сегодня забыл, а завтра как пить дать вспомнит. Такой уж несносный Шестопал: если уж что-нибудь влезло ему в голову, то надолго. Иногда неделя пройдет, а то и больше, казалось, все забыто, а вдруг майор остановится и хитро-хитро скажет:

— Ты думаешь, я забыл. Нет, у меня узелок на память. Вот сегодня и пойдешь в наряд.

Лучше бы Димка пошел на лыжах!.. Пришли ребята с морозца краснощекие, с уличным запахом, и такие свежие, таким здоровьем от них прет — аж завидно!

На физике была неловкая тишина. Суворовцы ждали, как себя поведет Рублев. Но, к удивлению, преподаватель физики майор Рублев улыбался, шутил и вел себя так, будто ничего страшного не произошло и не было никакого сговора. Он даже на этот раз и не спрашивал никого. Это был урок-беседа, где он говорил о том, что значит быть, по его мнению, современным? И сам же отвечал: современность не может существовать в жизни без физики. А физика — без таланта. А талант, подчеркнул Рублев, это — характер…

Потом он объявил, что дал задание суворовцу Разину и тот выдаст, если воспользоваться известным выражением шахматистов, «домашнюю заготовку».

Разин, немного волнуясь, вышел к доске и бойко стал рассказывать о возможностях применения физики в жизни. Рублев одобрительно кивал головой, вставляя иногда реплики.

— Да-да, Разин прав, двигатель науки — творческий диалог, порой непримиримый спор. Диалектика жизни. Помните, еще русский юрист Кони произнес интересную сентенцию: «Мнения спорщиков, что гвозди: сильнее бьешь по ним — глубже уходят внутрь…»

Все понимали, что Рублев как бы себя реабилитирует. И потому скептически воспринимали рассказ о его учениках, которые поступили в курсантские роты академий.

— Но был у меня очень интересный мальчишка. — Рублев нарочито вздохнул и помрачнел. — А вот характера все-таки не хватило…

— Товарищ майор, а можно вопрос? — Из-за стола поднялся вихрастый Вербицкий, как всегда, с наивной улыбкой простачка. — Как я понял, вашему воспитаннику не повезло. Так на экзаменах в академии что важнее — знания или характер?

Рублев пожевал губами: вопрос с точки зрения суворовцев был явно провокационный.

— Для офицера одинаково необходим и характер, и знания. Он не был настойчив. Готовился спустя рукава. Хотя экзамены и лотерея.

Но Вербицкий не унимался.

— Товарищ майор, а наши знания соответствуют требованиям академии?

— Наши знания… — засмеялся искренне Рублев. — Это я вам скажу в старшем классе. Конечно, я понимаю некоторую подозрительность суворовцев в отношении майора Рублева. За эти дни я многое передумал… Конечно, по-честному, как человек майор Серов был во многом не прав, хотя и… обладал какими-то хорошими качествами. Видимо, и я в чем-то заблуждался.

— Хитрит наш Рубль, — как бы невзначай сказал Макар Лоза, чем удивил ребят.