Танец любви

Глеб искоса взглянул на сияющего Димку и, не высказав своего мнения, пошел в класс. Вслед по коридору призывно трезвонил звонок…

Перед началом самоподготовки Глеб выбежал размяться на спортгородок, где ребята уже гоняли мяч.

— Давай, Сухомлинов, быстрей к нам… — кричали ребята из второго взвода.

Глеб бегал без устали. Ловкий с детства, он хорошо чувствовал мяч, и, когда ему Пашка Скобелев подсунул пас, он, не раздумывая, всадил мяч в ворота. Крик радости взметнулся над полем: ай да акробат!

Димка не спускал глаз с Глеба. В эту минуту он как никогда нравился ему. Да, Димка завидовал и его ловкости, и его спортивному сложению. Димке-то как раз этого и не хватало.

Но когда «акробат» забил второй мяч, Димка подскочил к Глебу и в порыве чувств поцеловал его.

— Я люблю тебя, Глеб! — выпалил он.

Глеб немного опешил.

— Между прочим, еще вчера ты меня ненавидел.

— Я люблю тебя, Глеб.

— Не жалко! За это деньги не платят.

В самый разгар игры из роты прибежал дежурный.

— Сухомлинов, срочно к ротному.

Второй взвод огорченно заорал:

— Шпала!

Заправив гимнастерку, Сухомлинов поднялся в роту. На лестничной площадке его перехватил Шпала — майор Шестопал.

— А, Сухомлинов… Зайди в канцелярию, я сейчас.

Майор пришел быстро. Строгим взглядом оглядел Сухомлинова.

— Футболил?

— Да, товарищ майор.

— Мда… Вот что, вице-сержант, принимай-ка свое бывшее отделение.

— А как же…

— Так же… Не твое дело. Сказано — принимай.

Перед построением на самоподготовку майор Шестопал приказал вице-сержанту Сухомлинову выйти из строя и лично объявил о его назначении. Димка Разин облегченно вздохнул: как-никак, но раньше ему при Сухомлинове жилось лучше. С новым, а теперь старым командиром отделения он не ладил. Как определил Вербицкий, полная психонесовместимость.

На самоподготовке вице-сержант Сухомлинов раздумывал о превратностях судьбы. Когда его сняли с командира отделения, он особо не переживал… Хотя какая-то маленькая обида на командира роты все-таки была. Но тем не менее эта ситуация вызвала в нем свои мысли. Глеб думал о том, что бесцеремонное тасование, как в карты, командиров отделения, происходило от того, что командир роты плохо знал своих подопечных и не верил им, потому и действовал по методу проб…

Теперь, когда ротный восстановил его командиром отделения, он тоже особого всплеска чувств не заметил, но на рожон не лез, считая, что с командиром лучше пойти на разумный компромисс, чем получать от него «втыки».

Глеб думал о том, что будь он командиром роты — он поступал бы по-другому…

Он записал несколько строк для себя, но тут же их зачеркнул, вспомнив, как лазил по блокнотам курсовой, майор Серов. Серый тоже любил менять командиров отделения, и когда кто-то из вице-сержантов сказал об этом, он лихо ответил:

— Я изучаю человеческую природу.

26

О майоре Лошкареве суворовцы говорили — душа человек. Может потому, что длинный суховатый усач Лошкарев был афганец. А может потому, что Лошкарев был отходчив. Это даже по глазам его видно. Он и сам признавался в этом.

— Что вы… У меня и дома парень совсем от рук отбился. Вот вчера у соседки разбил окно. Понимаю, надо бы выпороть, а возьму ремень — и не могу. Соседка смеется: а еще майор! Сына выпороть не может.

— А пороть детей запрещено, — смело выпалил Тарас Парамонов, — это же, товарищ майор, почти уголовное дело.

— Как я не сообразил! Скажу соседке — она и успокоится.

Майор Лошкарев — добродушный малый, но суворовцы считали, что он еще и порядочный: без придирок и пустословия. Ведь обычно как: прихватил офицер, сразу начинает с морали — развезет, аж тошно! А Лошкарев простак:

— Нехорошо ты поступил. Это факт. Ну ладно, Бог простит. Ступай.

На уроке математики Лошкарев порылся в задачнике и дал несколько задачек: решайте, а там посмотрим…

Но суворовцы «смотреть» не хотели, а тем более решать задачки. Не так часто в классе бывает «окно». И пошла разговорная баталия.

— Товарищ майор, расскажете об Афгане?

— На математике — об Афгане?

— А где еще, как не на математике! Если мы все задачки решим, что будем завтра делать.

— Да, пожалуй, верно. Как я не додумался…

— Так расскажите, товарищ майор!

— Ну ладно. — Лошкарев сел поудобнее, поджал под себя ноги. — Был у меня разведчик. Душманом его солдаты прозвали. А он и был, честное слово, душман — в мирное время от него одни гадости… Зато в разведке — одно слово, человек!

Суворовцы попритихли, подразвесили уши. А Лошкарев провел рукой по щеточке усов, заулыбался.

— Да, уж парень такой… Всегда прикидывался глуповатым. Шустряк. Однажды стащил кусок мяса у повара. Ему говорят: стащил? — Да нет, покарай Аллах, нет… Пока его корили да совестили, он все мясо съел. Как такого будешь любить? А его ребята любили. Без такого в горах пропадешь: он там как дома.