Танец мельника (ЛП)

— Мост, — ответил Пол. — Через долину, не через реку. Я его знаю. Отсюда до Лостуитиела двадцать минут.

Замок снова затрещал. Джереми положил гвоздодер на сиденье рядом с собой и подергал дужку замка. Она отвалилась.

Они проезжали по деревушке. Тявкали собаки, дети с криками бежали рядом, женщины с шалями на плечах стояли у дверей домов. Они отложили замок на сиденье и открыли ящик. Там оказалось четыре тяжелых мешочка с монетами, связка ключей, большая булавка для галстука с рубином, два кольца с бриллиантами, два золотых кольца с печаткой и печать со скорпионом — эмблемой Банка Уорлеггана.

Они условились, что, раз Стивен поедет до следующей остановки, с ним не должно остаться никаких компрометирующих улик, и потому мешочки с деньгами Джереми сунул во внутренние карманы длинного черного сюртука. Ювелирные украшения он разместил в карманах жилета. Ключи — в карманах панталон.

Еще одна деревушка.

— Это Сэндилейк, — прошептал Пол. — Почти приехали.

Они закрыли ящик и аккуратно засунули его через отверстие под облучок. Но осталась круглая дыра.

Джереми подобрал деревянный круг и попытался приладить его на прежнее место, когда карета снова затормозила до черепашьего темпа. Круг застрял. Он был меньше проема, но немного вытянутым, и эти края не вставали на место.

Раздалась трель свистка, Пол возился с инструментами, заворачивая их в льняную ткань и просовывая под юбку.

Почти приехали. Джереми изо всех сил навалился на деревяшку, и она прошла внутрь так резко, что он ее выронил. Она клацнула по ящику.

— Уйди, — рявкнул Стивен.

Джереми откинулся на крохотное пространство, почти на голову Пола. Стивен поднял фетровую обивку, схватил пальцами шуруп и воткнул в отверстие, но выронил. Чертыхаясь, он пошарил на сиденье, нашел шуруп и снова аккуратно приладил. Его руки тряслись, как в приступе болотной лихорадки. Он крепко привинтил шуруп. Потом второй.

— Приехали, — объявил Пол.

Карета катилась по булыжникам мостовой, снова заверещал гудок, лошади напоследок перешли на рысь, чтобы произвести впечатление.

Стивен закрепил второй шуруп и передал отвертку Полу, тот убрал ее в карман. Они лихорадочно наводили порядок. Но кое-что их выдавало — сгиб, почти что трещина в обивке в том месте, где фетр постоянно отгибали. Частично ее удалось прикрыть подушками сиденья, но остальное было хорошо видно. Пока здесь будет сидеть Стивен, он почти прикроет сгиб широкой спиной. Но кучер может оказаться проницательным и заметит ее, и тогда возникнут подозрения. Кучер наверняка это заметит, когда залезет внутрь, чтобы зажечь фонарь, но к тому времени они будут уже далеко.

Раскачиваясь, как корабль на море, карета завернула во двор гостиницы Талбота. Снова началась суматоха и шум, как в Лискерде. Ржали лошади, выкрикивались приказы, пассажиры спускались с крыши, два человека разминали окоченевшие ноги, торговка продавала апельсины, юродивый калека попытался помочь с багажом, вонь лошадиного навоза смешалась с запахами кофе, сена и горящих дров.

К дверце подошел Стивенс, второй кучер. Первым вышел лейтенант Морган Лин.

— Кажется, даме совсем нехорошо, — сказал он. Он потянулся крупным телом и медленно направился на постоялый двор. Преподобный Артур Мэй вышел следующим. Он выглядел озабоченным и близоруко нахмурился в сторону Стивенса.

— К сожалению, мой жене совсем плохо. Думаю, мы закончим путешествие завтра.

— Ясно, — отозвался Стивенс. — Сожалею, сэр. Она и в Лискерде плохо выглядела. Я скажу Бобу.

Вызвали Маршалла. Преподобный повторил это и ему.

— Боюсь, что мы не можем сегодня продолжить поездку. Весьма вероятно, продолжительный отдых поставит мою жену на ноги, и мы сможем отправиться завтра. Вы знаете владельца гостиницы?

— Ага. Это мистер Робертс, сэр. Спросить, есть ли у него комната?

— Для духовного лица, — ответил мистер Мэй. — Комната для духовного лица. Буду весьма признателен, если вы спросите.

Маршалл поспешил в гостиницу.

— Идем, дорогая, — сказал мистер Мэй, протягивая руку в карету и стараясь при этом не распахнуть плащ, — надеюсь, за ночь тебе полегчает. Давай лучше поедем завтра.

Глава девятая

I

Вторник двадцать шестого января мало чем отличался от понедельника, двадцать пятого, разве что стих холодный северо-западный ветер. Погода, по словам Демельзы, никак не могла принять решение — то ли улучшиться, то ли стать совсем промозглой. Завтра могло случиться что угодно, от штормового западного ветра до возвращения северных воздушных потоков со снегом или градом и вызывающими озноб температурами. Но вторник был безмятежным. Солнце лучилось на бледном анилиновом небе, так отличающемся от вчерашней синевы, море успокоилось. Темные утесы выглядели бледными, как краюхи хлеба в вечернем свете, в живых изгородях проглядывали примулы, а крохотные бутоны пролесок пробивались сквозь зимние будыльи. Птицы, хоть и не вполне обманутые этим спокойствием, все же щебетали и порхали вокруг дома и над ручьем.