Танец на крыльях

Доминик… Да ему и не на что жаловаться – я веду себя, как примерная девочка. На тренировки бегаю в студию танца, организованную моим Андре… И там мы успешно совмещаем приятное с полезным. Андре и номер в отеле снял через один от моего, где мы проводим не менее трёх ночей в неделю. Подозревает ли об этом Ник? Скорее всего да. И что с того? Что он может мне предъявить? Что я делаю это не с ним? Или что я в принципе это делаю? И то и другое смешно. К тому же, у нас с ним договор, заверенный моим шантажом.

– Что за награда, Странник? Это ведь не путёвка в Сибирь?

Он запрокидывает голову и начинает громко смеяться. Да нет – он ржёт, как конь.

– Ты была покладистой и прилежно училась, а значит, заслужила хороший отдых.

Мне не нравится ни его тон, ни взгляд. Что они придумали на этот раз?

– Мне не нужен отдых – я не устала. Я хочу к Реми! Могу даже работать на каникулах.

– Похвально, я подумаю над этим, – он растягивает слова и смотрит выжидающе, от чего моё сердце начинает громко колотиться о рёбра.

Я резко отворачиваюсь от него, чтобы удержать себя от порыва вцепиться ему в рожу. Я не хочу эти игры разума, не хочу бродить по минным шарадам. Я хочу домой – в замок. Хочу прижать к себе своего малыша, которого не видела почти полтора года. Я бы с ним на руках весь континент пешком протопала, на горы бы карабкалась, лишь бы не отняли. Мне больше не выдержать разлуки, и я боюсь услышать вердикт.

Мне сложно контролировать дрожащие руки и унять ярость. Я рискую всё сломать в один момент лишь потому, что не в состоянии справиться с эмоциями. Я учусь на психолога, и я самый психованный психолог в этом мире.

Во мне накопилось так много боли и сдерживаемых эмоций, что, кажется, разожму кулаки, ослаблю давление стиснутых зубов – и сокрушительная сила разорвёт мою хрупкую телесную оболочку и уничтожит всё вокруг.

Я настолько оглушена страхом и яростью, что не слышу, как сзади подходит Странник. Ощущаю прикосновение… и что-то во мне лопается громко и очень больно. Меня встряхивает, как от разряда электричества, и я кричу, впившись ногтями в лицо и шею Странника. Кричу очень страшно, как зверь, и хочу впиться зубами в свою жертву.

Внезапно меня жалит мысль, что я сошла с ума, а ведь это тогда конец всему… Люди понимают, когда они сходят с ума?

– Тихо-тихо, маленькая, – ласковый, успокаивающий шёпот доносится до моего слуха, и я вдруг осознаю, что больше не кричу. Только тело сильно дрожит, стиснутое в стальных объятиях.

Странник целует мои щёки, виски, глаза, крепко прижимает к себе и шепчет, шепчет… Его лицо и рубашка в крови, и черты начинают расплываться…

– Поплачь, девочка.

Я словно ждала разрешения – слёзы хлынули мгновенно – очень-очень много накопленных слёз. С ними уходили злость, обида, страх… и накатывала усталость. Уплывая в спасительное забытьё, я почему-то вижу размытый образ Доминика. Он вглядывается в моё лицо и… плачет?

* * *

В самолёте Странник не выпускает мою руку. Боится, что кидаться стану? Злость на него давно прошла, но чувство вины за его разодранную физиономию так меня и не настигло. Из-за моей незапланированной истерики с последующим отсыпанием рейс пришлось перенести на вечер, но и туда еле втиснулись. Такое ощущение, что все немцы дружно рванули в Париж праздновать Рождество. Билет для Доминика достался только на завтра – бедная пучеглазка Лизи теперь не сомкнёт глаз в ожидании суженого.

– Кушать хочешь? – спрашивает Странник, и я отрицательно мотаю головой.

Не могу даже думать о еде, хотя кроме травяного чая в мой желудок сегодня ничего не попало.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Странник хмурится, заглядывая мне в глаза.

– Отлично, – вру я и отворачиваюсь к иллюминатору.

– Ничего, Лурдес тебя откормит. Не сомневаюсь, что у неё уже готов ужин из двадцати пяти блюд. Кстати, дома тебя ждёт подарок – уверен, ты будешь в восторге.

Я живо себе представляю своего черноглазого нарядного карапузика под рождественской ёлочкой и улыбаюсь – конечно, я буду в восторге.

Словоохотливый и доброжелательный Странник меня немного подбешивает, потому что я уже привыкла к его мрачности и немногословности. И весь остаток полёта я делаю вид, что сплю.

* * *

Странник садится за руль внедорожника, который дожидался нас в аэропорту Орли. Я не хочу ехать рядом с ним и занимаю место на заднем сиденье. Здесь мне комфортнее без его пронизывающего взгляда. Он никогда не забудет о моей позорной истерике, и я не знаю, как смотреть ему в глаза. Я снова оказалась слабой и беспомощной.

– Почему ты не снимала деньги с карты? – уже не в первый раз интересуется Странник.

Сегодня он ждёт от меня какого-то другого ответа?

– Ты знаешь почему – мне хватает.

– Ты ничего себе не покупала… – звучит, как упрёк.

Я не хочу обсуждать эту тему со Странником и поэтому молчу. Я жила на всём готовом и два раза в неделю подрабатывала в автосалоне неполный рабочий день. Там платили хорошие комиссионные от продаж, и мне хватало средств и чтобы отложить в копилочку, и на мелкие расходы.