Танец на крыльях

— Так, ну что, Борис Георгиевич, пятиминутный перекур и продолжим?

— Пожалуй, мы на этом и закончим, — грубо отрезает Глебов, делая попытку встать из-за стола.

Это вообще не входит в мои планы, поэтому я упираюсь ладонями в столешницу и низко наклоняюсь к судье:

— Не спешите, Глебов. Вы ведь не хотите публичного скандала, не так ли? — Я перевожу взгляд на Светлану: — Мы вас позовем.

Когда-то давно, когда мои жизненные силы подпитывала лишь жажда мести, я представляла себе в страшных муках Артурчика, Игоря, свою тетку и даже бабку. О существовании Глебова-старшего я даже не задумывалась, и потому не считала его своим личным врагом.

О нем я подумала уже гораздо позднее и долго размышляла, как бы сама поступила на его месте, ведь он спасал своего сына. В тот период с присущим мне максимализмом я решила, что никогда не позволила бы своему сыну вырасти таким подонком. А, значит — виновен.

Спустя годы у меня произошла новая переоценка. Я поняла, что родители не всегда могут проконтролировать своих детей и объяснить их поступки, но всегда будут пытаться их спасти. Путем таких нехитрых размышлений я нарисовала для себя размытую мишень и могла бы к ней никогда не вернуться…

Но вот мы вдвоем — сидим друг напротив друга, скрестив взгляды.

— Будете, Ваша честь, продолжать делать вид, что Вы меня не знаете? — издевка в моем голосе мгновенно выводит Глебова из себя.

— Вылезла из грязи в князи и возомнила себя всемогущей?

— Из грязи? — я усмехнулась. — Да ваша грязь ко мне даже не прилипла. Я просто руки помыла и пересела в трон повыше. А вот Вы, неуважаемый, в своем дерьме уже по уши. И ведь не выберетесь — так в нем и утонете.

— Ты мне угрожаешь, что ли? — глаза Глебова превратились в две щелочки, через которые, он надеялся, я не смогу заметить панику.

— Вы, как Вас там по имени-отчеству? Хотя, неважно. Так вот, у Вас, Глебов, было несколько вариантов ответов: "Нет, я Вас не знаю", "Конечно, я Вас помню. Что Вы хотите?" и, собственно, тот вариант, который Вы выбрали. Это неправильный ответ.

Ноздри достопочтенного судьи раздувались, как жабры у окуня, а взгляд постоянно соскальзывал в декольте.

— Это ты в своей Франции крутая, а здесь ты — никто, милочка. На моей территории действуют иные законы…

— Ваши? Ну так я и приехала, чтобы новый мир построить. "Кто был никем — тот станет всем!" Но можно и наоборот. Вообще-то я надеялась на мирные переговоры, можем даже заказать что-нибудь.

— Ты голодная? — искренне удивляется судья, которому сейчас однозначно любой деликатес поперек горла.

— Один очень умный и дальновидный мужчина сказал: "Накорми и напои своего врага, прежде чем убить его".

— Да кого ты строишь из себя, шлюшка оборзевшая? Твой дед, может, и представлял из себя что-то, когда был жив… И, заметь, здесь ключевое слово "был". Пришла за е*арей своих просить, которых ты на моего сына натравила? Так я вас всех троих утоплю, как котят. Не с тем связалась, дура.

Глебов больше не боится и не паникует — это плохо, но его злость мне тоже подходит и надо, чтобы ее было больше. Я включаю правильную интонацию:

— Нет, Ваша честь, эти мальчишки — добровольные глупые мстители. И я, в отличие от Вас, хорошо понимаю, с кем связалась… Только я не топлю котят, Глебов, предпочитаю рвать пасти крокодилам. И Вы, к слову, не самый зубастый из них.

— Поговорим с тобой, сука, в другом месте и по-другому, — мой оппонент взбешен и в очередной раз отрывает свой судейский зад от скамьи.

— Здесь, Глебов, и сейчас, — произношу ледяным тоном и с удовлетворением замечаю изумление и растерянность на физиономии судьи. Ему всей жизни не хватит, чтобы научиться с такой интонацией выносить приговор. — И да, Ваша нечесть, говорить будем по-другому.

*****

— Может, я сяду за руль? — спросил Одиссей, когда мы пролетели перекресток на желтый свет, но под моим взглядом осекся. — Просто напомните мне в следующий раз, что у меня тачка ничуть не хуже, чтобы я к Вам больше не подсаживался.

— Договорились.

— А куда мы едем, кстати?

— На мою "Крепость" глянем — соскучилась. А потом Белке гостинчиков отвезем.

— Диан, Вы совсем не волнуетесь? — Одиссей заглядывает мне в глаза.

— А чего дергаться? Все уже случилось. Пусть не совсем гладко, но главного мы ведь добились.

— Ну, так-то у нас могут быть неприятности — Глебов с серьезными людьми завязан. Вам стоило меня предупредить о своих… э-эм… способностях.

 — Одиссей, ты боишься, что ли? Можешь пока поездить с Андрюшкой, но я тебя уверяю, что никто не станет нам досаждать. Я смогу вас с Риммой защитить и, в крайнем случае, Тимур нас подстрахует.

— Я за Вас боюсь, между прочим, — оскорбился адвокат. — И не надо ко мне лепить своего Андрюшу, я ему не нравлюсь. А Мендель, кстати, знает, что Вы умеете… ВОТ ТАК?

— Нет, но подозревает. А Баев знает, я как-то попыталась его ввести в транс, — я рассмеялась, вспомнив свой облом.

— Баева? Ну, уж Вас-то наверняка он простил. Да как он вообще Вас сюда отпустил?