Танец над пропастью

Отец был одним из немногих в Питере деятелей искусства, владеющих собственным театром, остальные вынуждены были снимать помещения для репетиций и спектаклей или делить их с другими организациями, часто не имеющими отношения к искусству. Рита понятия не имела, как отцу удалось заполучить «Гелиос» в свое полное владение: они никогда не были богаты, хоть и не нуждались, однако она понимала, что такое предприятие требует огромных капиталовложений. Теперь девушка хотя бы знала, что у Григория Сергеевича был постоянный кредитор в лице Горенштейна – видимо, с его помощью ему и удавалось поддерживать свое детище на плаву. Неприметное снаружи, изнутри здание выглядело как настоящий дворец. Итальянский кафель сверкал и переливался в свете многочисленных люстр и бра в виде средневековых факелов, развешанных по стенам, отражаясь в зеркалах, зрительно расширяющих залы. Григорий Сергеевич, прижимистый в собственных и семейных тратах, не поскупился на оформление «дела всей жизни»! Рита подумала, что это вполне окупалось удовольствием, которое получали зрители, попадая сюда: они не могли не чувствовать, что пусть всего на три коротких часа, но все же очутились в настоящей сказке. Но секрет успеха «Гелиоса» крылся не только в роскошной обстановке. В то время когда зрители перестали ходить во многие театры по причине нехватки финансов, засилья телевидения и кино, скудного репертуара и тяги постановщиков к плохим «римейкам» известных пьес, Григорий Синявский организовал дело иначе. Он ставил новые спектакли, которые никогда не игрались в других театрах. Это трудно и дорого, но стоило того. У отца случались и крупные неудачи, но каждый раз он умудрялся, словно кошка, приземляться на все четыре лапы и начинал все сначала. Купить билеты на его спектакли было практически невозможно, за ними выстраивались очереди. Небольшой театр при всем желании не мог вместить такого количества любителей балета, и их не останавливали высокие цены. Зрители знали: идя на постановку Синявского, они вправе ожидать зрелища с большой буквы.

Зрелища, которое на долгое время останется в памяти как ощущение праздника с долгим послевкусием, какое бывает от одного-единственного глотка отличного вина.

Синявского часто поругивали – он, дескать, «заменяет высокое искусство балета, которое само по себе представляет художественную ценность и не нуждается в дополнительном антураже, на пошлое подобие бродвейской продукции»! Но Григорий Сергеевич знал, что делает. Он говорил, что искусство ради искусства не может существовать, так как рыночные отношения диктуют иной подход. Он понимал, что нужно привлекать к балету зрительские массы, просто чтобы выжить, а для этого зрелище должно быть красивым с точки зрения не только специалиста, но и простого обывателя. Критики Синявского кричали, что он превратил классический балет в цирк, а своих танцовщиков – в акробатов, но Григорий Сергеевич в интервью отвечал злопыхателям, что в прошлом по горло наелся классическими канонами, почему-то считающимися незыблемыми. И, несмотря на многочисленных недругов, Синявский много лет оставался самым успешным деятелем в своей области.

Разглядывая великолепие интерьера, Рита в очередной раз подумала, что отец любил «Гелиос» больше, чем жену, детей и даже больше, чем самого себя. Каждая вещь здесь была лично подобрана Синявским, отчего все вокруг пропиталось его духом. Девушке пришла в голову странная мысль о переселении душ: если это вообще возможно, то душа ее отца определенно переселилась в эти стены, мистическим образом вдохнув жизнь в неодушевленный объект.

– Не хочешь пожелать Игорю удачи? – спросила мать, уверенная, что Рита ответит согласием. Но дочь отказалась, изрядно удивив Наталью Ильиничну.

– Как хочешь, – пожала та плечами. – А я, пожалуй, схожу к нему!

Рита осталась с родственниками и Варей. Лена чувствовала себя неуютно в вечернем платье, купленном специально для этого торжественного случая. Она была женщиной простой и милой, и подобные мероприятия были ей в новинку. Видя вокруг такое блестящее окружение, Леночка совсем стушевалась.

– Я похожа на огромную куколку бабочки, запутавшуюся в коконе! – прошептала она, склоняясь к уху Риты. Та подумала, что сравнение подходящее: Леночка находилась на седьмом месяце беременности.

– Ничего, – подбодрила она золовку, – когда погасят свет, сможешь скинуть эти жуткие шпильки и расслабиться!