Танец над вечностью (СИ)

С негромким мелодичным звуком откинулась крышка протянутых мне часов. Я осторожно принял их в ладонь. На потемневшем от времени серебряном циферблате отсчитывала секунды, минуты и часы… рубиновая капля. Движимая дыханием вечности, она растекалась по крошечным отметкам, ловила рассеянный свет газового светильника и преломляла его в живой пульс. Ее завораживающий ход ощущался едва слышным биением механического сердца в руке.

— Я сделал их, когда был молодым… и влюбленным. Вы влюблены, профессор?

— Нет! — очнулся я.

— Да, он безусловно влюблен, — влез Лешуа. — Очарован одной из "Винденских львиц". Завтра собираемся на их выступление в Императорском театре.

— Юность так скоротечна, — печально улыбнулся мастер Гральфильхе. — Забирайте. Они ваши. Пусть они помогут вам завоевать сердце вашей избранницы…

Несмотря на все возражения, часовщик отказался назвать цену. Мне пришлось дать обещание навестить его еще раз, чтобы достойно вознаградить за проявленную щедрость.

Императорский театр сиял газовыми светильниками так ярко, что у меня слезились глаза. А возможно, тому виной были новые очки, постоянно съезжающие с носа. Великолепная мраморная лестница была укрыта мягкими коврами, которые приглушали негромкие любезности и шаги гостей. Высший свет Виндена струился по ней в сверкающем величии бальных туалетов, драгоценностей, сложнейших причесок, сочетая надменность с простодушным желанием зрелищ. Знатные дамы в шелках и парче, в корсетах и с бриллиантами в волосах, с веерами в руках, заполняли ложи первых двух ярусов. Затянутые в мундиры или строгие фраки, мужчины — мужья, отцы или братья — словно служили элегантным обрамлением своих спутниц. Было много офицеров западной империи, из-за чего необычайно остро чувствовалась близость границы.

Нам с Лешуа достались места в третьем ярусе, вместе с простыми смертными: чиновниками, купцами и прочими. Занавес поднялся, и представление началось. Извивающиеся потоки голубого шелка воспарили над сценой под пронзительный плач скрипки. Стайка юных балерин, совсем еще девочек, выпорхнула в танце и закружилась в облаках белого муслина.

— Лебеди, — шепнул мне Лешуа, сверяясь с программкой. — А сейчас на них нападут львицы. Они должны быть в черном.

Я отмахнулся от него, завороженный красотой танца. Но внезапно темп музыки изменился, в нее вплелись тревожные острые нотки. Сменились декорации. Хищная тень вынырнула из тьмы, потом еще одна, и еще одна. Затянутые в черное, эти балерины были удивительно полнотелыми, но при этом двигались с непостижимым проворством. Они стремительно взяли в кольцо испуганных лебедей, выделывая немыслимые прыжки и повороты, и стали его сужать, вместе с нарастающим бешенством музыки. И когда уже казалось, что черное сольется с белым, захлебнется скрипка, разорвется сердце, вдруг на сцене из ниоткуда возникла она. Огромная рыжеволосая львица яростно ворвалась в кольцо, промчалась вихрем, закружилась… Черный ураган выхватил хрупкую фигурку в белом и опрокинул ее во тьму, потом закружил в охотничьем неистовстве подле следующей лебедушки. Это завораживало. Весь зал, ну по крайней мере, мужская его часть, затаил дыхание в томительном ожидании, что вот сейчас тонкий черный муслин, туго обтягивающий немаленькую грудь примы, не выдержит этого сумасшедшего натиска, этих подпрыгиваний, этих колебаний, и разойдется, приоткрывая пышное богатство. Но последний белоснежный цветок упорхнул в темноту занавеса, и прима театрально взмахнула рукой, рассыпая червленую гриву в поклоне под бурю аплодисментов разом выдохнувшего зала. Я очнулся от наваждения и обнаружил, что у меня запотели очки.

— Пойдемте, пойдемте! — тянул меня Лешуа прочь из здания театра.

— Но мне надо увидеть Мишель Пихлер!

— Надо же… Вы оказались таким тонким ценителем женских прелестей…

— Вы не понимаете, я хочу узнать…

— Поверьте мне, будет лучше пообщаться с ней на Кофейном балу.

— Где?

— После выступления обычно устраивается бал для знатных гостей и артистов. Я узнавал, в этот раз объявлен Кофейный бал. В парке Прастервице. Хороший повод завязать нужные знакомства. Там будет бургомистр. Держите!

Он на ходу сунул мне в руки маленькую бархатную коробочку, даже не замедлив шага и целеустремленно двигаясь вдоль набережной в сторону парка.

— Что это?

— Небольшая безделушка вашей красавице.

— Я не буду ничего дарить.

— Это вас ни к чему не обязывает. Сделайте красивой девушке приятное, а заодно подразните госпожу Хризштайн слухами о том, что у вас роман.

— Да причем здесь Лидия? Неужели вы думаете, что она настолько глупа, чтобы обнаружить себя из-за этого?

Лешуа так резко остановился и развернулся ко мне, что я чуть не налетел на него. Он поправил цепочку моих карманных часов, выгодно выставляя их на всеобщее обозрение, и заглянул мне в глаза, крепко удерживая за плечи.

— Господин Тиффано, даже если есть наименьший шанс, что это сработает, то я готов его использовать, потому что очень хочу найти Милагрос. А вы? Насколько сильно {вы} хотите найти госпожу Хризштайн?

Я сжал коробочку в руке и выругался.

— Демон с вами, пойдемте!