Танец огня

Джулиен отпрянула на шаг, другой. Она ошибалась насчет Сендары Диар, но и насчет себя. Она думала, что подойдет к вопросу о Манайе, об избранных, как к головоломке. Отрешенно. Но она не была отстраненной. Она встала на пути, и ее словно пронзило холодным тонким ножом в грудь.

Бедность. Все силы шли на то, чтобы сдержаться. Но рана кровоточила. Было глупо скрывать то, что было ясно: ее не хватало.

Как тень.

Джулиен потянулась к ручке двери, желая придумать, что сказать. Чтобы выглядеть гордо, достойно. Но идей не было. Ее сердце было птицей со сломанными крыльями, ходило по кругу. Коридор без окон словно манил ее, она принадлежала его полумраку.

Она обернулась у двери. Сендара смотрела с опаской, словно Джулиен могла укусить. Но она все еще держалась гордо, вскинув голову, словно ей было все равно.

Джулиен сказала с дрожью, которую презирала:

— Я не вернусь, — и закрыла дверь.

* * *

— Я хочу домой, — сказала она в ту ночь Валаниру Окуну в комнате в башне. Она куталась в одеяло, но все еще дрожала. — Когда это кончится. Я не могу тут оставаться.

— Джулиен, сядь, — он звучал нежно, и ей хотелось плакать. Нет, она плакала. Джулиен с ужасом поняла, что слезы катились по ее щекам. Стул был твердым под ней. Она сжалась в одеяле, но не могла согреться. — Это место жестоко с тобой, — сказал Валанир Окун. Сострадание в его словах было таким неожиданным, что повернуло нож в ее груди. Слез полилось больше. Она закрыла лицо, смущаясь. Эмоции были раной. Она кровоточила. Ее понимала даже тут, что была жалким подобием поэта. — Хотел бы я утешить, — сказал Пророк. — Я знаю, ты хочешь учиться тут. Я не знаю, как тебе это дать.

— Вы не могли бы учить меня? — она подняла голову. Временно забыла о слезах.

— Джулиен, я… — его лицо расплылось от неуверенности или ее слез. — Я кое-чего не сказал. Я… только не пугайся.

— Не могу обещать.

Он рассмеялся.

— Верно. Но попробуй, — его глаза сияли, как огни. Но за этим Джулиен видела тяжесть. — Чары, что я попробую завтра… я не знаю, что будет. Они убивали… это я знаю. Использование связи между Пророком и тем, кто его сделал. Я хочу использовать завтра связь… но иначе, — он замолчал. Огонек трещал в камине, посылая в воздух рубины искр. Звук должен быть веселым, но Джулиен ощущала холод еще сильнее, чем раньше.

— Иначе, — прошептала она. — Вы… — она продолжила с надеждой. — Хотите дать жизнь?

Он рассмеялся.

— Это похоже на мою ученицу.

— Но… дать жизнь…

— Да, — сказал он. — Сложнее, чем убить. Я не знаю, что нужно, чтобы дать. Прошу, пойми, я делаю это по своей воле. Наша леди заплатила достаточно. В основном, из-за меня, — он слабо улыбнулся. — Я не говорил союзнику… не знаю, как он отреагирует. Я убедился, чтобы он уберег тебя. Но… если так пойдет, я не смогу тебя обучить, Джулиен. Тогда мудрее будет отправиться домой. Когда Придворная поэтесса вернется, встреться с ней в Тамриллине. Она… хоть и не всегда такой кажется, добрая.

— Как? — сказала Джулиен. Кулак сжимал ее грудь. Он не знал, что придется отдать. — Как вы остаетесь таким… спокойным?

Он пожал плечами.

— Есть шанс, что этого не будет, — сказал он. — Может, с меня не возьмут плату. Или… я подведу ее и не справлюсь. Надеюсь, нет. Пойми, Джулиен… я беру ответственность за свои действия. И все.

— Нет, — она сжала его руку, удивив себя. Он был теплым, хоть кольцо с лунным опалом было прохладным. — Это не все. И весь Эйвар будет горевать.

— Ты слишком юна для этого, — сказал он, но неясно, о чем. Он убрал нежно руку и опустил на свое колено. Лунный опал сиял разными цветами в глубинах. — Не старь себя раньше времени, Джулиен Имара. У тебя еще многое впереди. Иди домой, когда все кончится, и живи. Это правильно. Обещаю.

ГЛАВА 16

Цветущие ветви рябины торчали всюду, как сугробы. Они лежали на каминах, обвивали статую Киары в Зале лир, переплетались вокруг колонн. Первокурсники, чьим заданием было все украсить, постарались на славу. Столовая была полна цветов, наполняющих комнату ароматом; Джулиен несколько раз думала, что чихнет. На завтрак было особое овсяное печенье с медом, как было заведено на Манайю.

Она сидела возле Сендары Диар в конце стола. Девушки игнорировали друг друга. Она не знала, собиралась ли Сендара петь на состязании вечером, одна. Все равно это была песня Сендары. От вклада Джулиен в ней почти ничего не осталось.

Некоторые избранные Элиссана Диара носили венки рябины на головах, будто в шутку; Этерелл был одним из них. Они с Мариком Антреллом были украшены и ревели, как пьяные принцы, закинув руки на плечи друг другу. Они пили воду из чашек, будто это было вино, произносили тосты за здоровье друг друга с размахом. Когда это им надоело, они начали произносить тосты за тех учеников, что смотрели на них. Вскоре Этерелл заявил, подняв чашку:

— За Дорна Аррина, чей хмурый вид может заморозить ворону в полете, — и он выпил.

Дорн смотрел отрешенно, словно ожидал этот спектакль, вытянув перед собой длинные ноги. Джулиен думала, что он ждал.

— О, точно, — сказал Марик. — За лорда Создателя книг, любящего, как мне кажется, не девушек.