Танец отражений

Подробности, которые дали бы понять, как сильно пострадал премьер-министр. В самом деле. – А если меня спросят про Майлза?

– Рано или поздно… – она вздохнула. – Если СБ не найдет его тело, то рано или поздно надо будет официально объявить о его смерти. Пока Эйрел жив, я бы предпочла, чтобы поздно. Никто, кроме самых высоких чинов СБ, императора Грегора и нескольких должностных лиц в правительстве, не знает, что Майлз – не просто курьер СБ, офицер в скромном звании. Совершенно истинным утверждением будет «он отсутствует по делам службы». Большинство из тех, кто спросит тебя о нем, будет готово примириться с фактом, что СБ не сообщила тебе по секрету, куда и как надолго его отправила.

– Гален как-то говорил, – начал Марк и остановился.

Она спокойно на него поглядела. – Сегодня вечером Гален сильно занимает твои мысли?

– Отчасти, – признался Марк. – На это он меня тоже натаскивал. Мы прошли все основные церемониалы Империи, потому что он не знал наперед, в какое именно время года забросит меня сюда. День Рождения императора, парад Середины Лета, Зимнепраздник… все. Я не могу делать это и не думать о нем и о том, как сильно он ненавидел Империю.

– У него были свои причины.

– Он говорил… что адмирал Форкосиган – убийца.

Графиня вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Да?

– А он убийца?

– У тебя была возможность понаблюдать за ним самому. Что думаешь ты?

– Миледи… я сам убийца. И не могу сказать.

Графиня прищурилась. – Верно подмечено. Ладно. Его военная карьера была долгой и сложной – и кровавой, – и стала предметом общедоступных сочинений в архивах. Но я думаю, что Гален в основном сосредоточился на Солстайнской Бойне, когда была убита его сестра Ребекка.

Марк молча кивнул.

– Это политофицер барраярского экспедиционного корпуса, а не Эйрел, отдал приказ об этом варварстве. Эйрел казнил его за это собственными руками, когда узнал. К несчастью, безо всякой формальности военного трибунала. Так что он избавлен от обвинения в одном, но не в другом. Да. Он убийца.

– Гален говорил, что этим он скрывал улики. Что был устный приказ, и лишь тот политофицер знал о нем.

– Так откуда мог о нем узнать Гален? Эйрел говорил иначе. Я верю ему.

– Гален говорил, что он палач.

– Нет, – категорически опровергла графиня. – Палачами были Гес Форратьер и принц Серг. Теперь эта порода вымерла. – Она слегка иронично, не разжимая губ, улыбнулась.

– Сумасшедший.

– По бетанским меркам ни один из барраярцев не нормален. – Она глянула на него, забавляясь. – Даже мы с тобой.

Особенно я. Он набрался решимости: – Мужеложец.

Она склонила голову. – Это для тебя имеет значение?

– Это… сильно отразилось на том, как именно Гален меня обрабатывал.

– Я знаю.

– Вы? Проклятье… – Он что для этих людей, совсем прозрачен? Виртуальная мелодрама ради их развлечения? Хотя не похоже, чтобы графиня развлекалась. – Доклады СБ, сомнений нет, – горько подытожил он.

– Они допросили под фаст-пентой одного из оставшихся в живых подручных Галена. Его имя Ларс, если тебе это что-то говорит.

– Говорит. – Он скрипнул зубами. Нет шанса сохранить человеческое достоинство – ему ни кусочка не оставили.

– Если отвлечься от Галена, имеет ли личная ориентация Эйрела значение? Для тебя?

– Не знаю. Но правда – имеет.

– Так и есть. Ну, по правде… я считаю его бисексуалом, но подсознательно мужчины его привлекают больше. Или скорее – солдаты, а не мужчины как вообще, как я думаю. Я, по барраярским стандартам, скорее жуткий, э-э, сорванец, и это стало решением его дилеммы. Когда он впервые меня встретил, на мне был мундир и это было во время неприятной вооруженной стычки. Он подумал, что влюбился с первого взгляда. Я так и не стала тревожить его объяснением, что это сработали его установки. – Губы графини сложились в улыбку.

– А почему нет? Или это ваши установки сработали?

– Нет, мне потребовалось, хм, еще четыре или пять дней, чтобы совершенно расклеиться. Ну, уж три – во всяком случае. – Глаза ее загорелись воспоминанием. – Жаль, что ты не видел его тогда, в сорок с небольшим. На пике формы.

Марку уже случилось подслушать, как графиня проводит словесное препарирование его самого, вот в этой библиотеке. Что-то странно успокаивающее было в знании, что ее скальпель не предназначен персонально для него. «Не только меня. Она делает это с каждым. Вот черт.»

– Вы… очень откровенны, мэм. А что об этом думал Майлз?

Она задумчиво сдвинула брови. – Он никогда меня не спрашивал. Возможно, этот несчастливый период юности Эйрела дошел до ушей Майлза в виде клеветы, сфальсифицированной его политическими противниками, и он не поверил и не придал значения.

– А почему вы рассказываете мне?