Танец падающих звезд

Она вручила дочери пакет со свежевыстиранными вещами и решительно направилась к бару. Эмма, не двигаясь с места, смотрела на отца. Он ответил ей загадочным взглядом и двинулся вслед за женой. Дочь, скорбно понурив голову, последовала за родителями. Они сели за самый дальний столик и заказали два кофе и свежевыжатый сок. Эмма так и не смогла его допить. Когда она, переодевшись, вернулась из туалета, ее отец сидел, как за баррикадой, за высокой стеной утренней газеты, погрузившись в мировые проблемы. Мать достала из сумочки маленький флакон:

— Возьми, darling…

— Мама, мне надо сказать тебе…

— Тебе ничего не надо говорить. Папа обо всем позаботится. Возьми духи. От тебя несет… пылью.

Эмма молча повиновалась. И почувствовала, как запах прошедшей ночи тает в удушливом аромате нелепых духов ее матери. У нее свело живот.

— Итак, — бумажная стена вдруг сложилась с легким шелестом, — есть что-то, что нам следует знать о прошедшей ночи?

Эмма почувствовала, как ее кровь превращается в лед.

— Я ночевала у друзей, а утром приехала в школу.

— Мы еще поговорим об этом дома. В более спокойной обстановке, — пообещала Марта Килдэр. — Мы уверены, что ты сможешь объяснить нам причины своего поведения.

— А ты можешь быть уверена, что больше никогда не увидишь этих своих друзей, — заверил дочь господин Килдэр.

Потом посмотрел на часы и положил газету на стол вместе с купюрой. Встал и вышел из бара. Жена и дочь последовали за ним, не произнеся ни слова.

В школе все семейство в глубоком молчании дожидалось появления Моретти. Когда она пришла, взрослые пожали друг другу руки и сели за стол. Эмма села рядом, наблюдая всю сцену с космического расстояния.

— Я вызвала вас в школу, — начала Моретти, — чтобы поговорить о поведении Эммы. Мне кажется, что в последнее время она стала очень нервной и раздражительной. Ее успеваемость, как всегда, на высоте, но у меня ощущение, что она чем-то очень сильно встревожена. Она стала рассеянной, а когда до нее достучишься, отвечает совершенно неадекватно.

Казалось, Моретти читает по книге. Как будто все эти слова были отпечатаны четкими буквами в воздухе между ней и родителями Эммы. Самой Эммы не существовало. Они говорили о ней, но никто из них на нее даже ни разу не взглянул.

— Что вы имеете в виду под словом «неадекватно»? — осведомился господин Килдэр.

— Я имею в виду — нагло и высокомерно. Эмма претендует на то, чтобы решать, что важно и что не важно в школьной программе, одобренной министерством образования и проверенной годами преподавательской работы.

— Другими словами, вы считаете, что школа не должна поощрять критический образ мышления своих учеников?

— Я считаю, что ученикам должны быть даны инструменты для развития их критического мышления. В первую очередь инструменты, и уж потом критика. Если вы понимаете, о чем я.

— Я прекрасно все понимаю. И вы, значит, полагаете, что Эмма этими инструментами не владеет?

Моретти посмотрела на Килдэра с тем же выражением, какое у нее появлялось, когда она приступала к устному опросу.

— Если бы она ими владела, ходить в школу не имело бы никакого смысла. Вы так не думаете?

— Или не имело бы смысла ходить в эту школу, — уточнил господин Килдэр.

Эмма заметила, как на лице Моретти дернулась мышца.

— Может быть. Но до тех пор, пока она моя ученица, я обязана сделать все, чтобы ваша дочь имела возможность усвоить то, что предусмотрено школьной программой. — Моретти сделала небольшую паузу. — Впрочем, это лишь небольшая часть моей работы. Я воспитываю новые поколения. Здесь они живут в маленьком сообществе под названием «класс». Покинув школу, они будут жить в большом сообществе под названием «мир». А мне известно, что в мире существуют некоторые правила, которые, чтобы чего-то достичь, надлежит соблюдать.

Господин Килдэр поднял бровь и глубоко вздохнул, словно только что выслушал сбивчивую речь на редкость наивного ребенка.

— Вы напрасно так волнуетесь. Моя дочь вскоре уедет учиться в другую страну, а сразу по возвращении будет записана в частную школу.

Слова отца прошлись холодными лезвиями по барабанным перепонкам Эммы.

— Папа?! — прошептала она в панике.

Ее никто не услышал.

— Я и моя супруга уверены, что она отлично поработала в этом году. И хватит об этом.

Он поднялся из-за стола, пожал Моретти руку и вышел из класса в сопровождении семьи. Моретти застыла, стоя перед пустым столом. Рыжая шевелюра Эммы удалялась от нее все дальше, в мир, где соблюдать правила совершенно ни к чему и где мужчины решают, на чем закончить разговор, не спросив мнения своего собеседника. Потом Эмма вдруг обернулась и бросилась назад с горящими глазами.

— Вы… я… — выдавила она, собираясь с духом, — простите меня за то, что я вам наговорила в классе. И простите моего отца.

Эмма быстро ушла, не сказав больше ни слова.

Моретти почувствовала, как в воздухе разливается что-то похожее на радость.

— Коррадо, мы должны что-то придумать!

Она назвала его по имени, видно, дело было серьезное.