Танец с Дьяволом

Против своей воли, мужчина обнаружил, что обнимает нимфу и вдыхает сладковатый благоухающий аромат ее волос. Он уютно устроился рядом с ней, закрыл глаза и помолился о хорошем сне…

Зарек споткнулся, когда его тащили под конвоем к столбу наказаний, который находился в древнеримском дворе. С него содрали его разорванный пеплос и оставили абсолютно нагим перед тремя людьми, которые собрались, чтобы наказать его.

Зареку было всего лишь одиннадцать лет.

Его братья Мариус и Маркус стояли со скучающим выражениям на лицах, в то время, как их отец раскручивал кожаную плеть.

Зарек был уже весь в напряжении, прекрасно зная жалящую боль, которая вот-вот снова настигнет его.

— Мне все равно, сколько плетей ты отсыплешь ему, — сказал Мариус. — Я нисколько не сожалею о том, что оскорбил Максимиллиуса. И кстати, в следующий раз, когда я снова встречу его, я сделаю то же самое.

Их отец замер.

— А что если я скажу вам, что этот жалкий раб ваш брат? Тогда вам будет не все равно?

Оба мальчика просто прыснули со смеху.

— Этот негодяй? Да в нем даже римской крови нет.

Его отец вышел вперед. Он запустил свою руку ему в волосы и запрокинул голову мальчика таким образом, чтобы его братья смогли увидеть изуродованное лицо.

— Вы уверены, что он нам не родственник?

Они перестали смеяться.

Зарек вел себя тише воды, ниже травы, боясь даже дышать. Он всегда знал о своем происхождении. Ему напоминали о нем каждый божий день, когда остальные рабы плевали мальчику в еду, бросались в него вещами или били, потому, как не смели выместить свою злобу и ненависть на других членах его семьи.

— О чем ты говоришь, отец? — спросил Мариус.

Отец швырнул голову Зарека прямо в столб, а затем отошел.

— Я зачал его с любимой шлюхой вашего дяди. А иначе, зачем бы они прислали его мне еще младенцем?

Мариус скривил губы.

— Он мне не брат. Я уж лучше признаю Валериуса, чем это отродье.

Мариус подошел к мальчику. Он присел на корточки, пытаясь заставить Зарека встретиться с ним взглядом. Зарек закрыл глаза, не имея никакой возможности обратиться за помощью. Он усвоил очень давно, что смотреть братьям в лицо будет означать еще более свирепые избиения.

— Что скажешь на это, раб? Есть в тебе хоть капля римской крови?

Зарек покачал головой.

— Ты мой брат?

Снова отрицание.

— Тогда ты хочешь назвать моего благородного отца лжецом?

Зарек замер, когда осознал, что они в очередной раз обманули его. Запаниковав, он попытался освободиться. Ему хотелось убежать подальше от того, что должно было последовать за всем этим.

— Ну, так что? — потребовал Мариус.

Он покачал головой.

Но было уже слишком поздно. Плеть рассекла воздух с пугающим шипением и впилась ему в спину, разрезая его обнаженную плоть.

Весь сотрясаясь, Зарек проснулся. Он попытался успокоить дыхание, когда сел и с диким взглядом осмотрелся вокруг, будучи практически уверенным в том, что один из его братьев находится прямо здесь.

— Зарек?

Он почувствовал теплоту нежной руки у себя на спине.

— С тобой все в порядке?

Охотник не мог произнести ни слова, пока старые воспоминания пылали в нем. С того момента, как Мариус и Маркус узнали правду и до того дня, когда отец заплатил работорговцу за то, чтобы он забрал Зарека, его братья из кожи вон лезли, чтобы заставить его заплатить за тот факт, что они были в родстве.

Он не знал ни единого дня покоя.

Нищий, крестьянин или знать — все они были намного лучше него.

А для всех окружающих Зарек был никем иным, как жалким мальчиком для битья.

Астрид тоже села и обхватила его руками за талию.

— Ты весь дрожишь. Тебе холодно?

И снова никакого ответа. Он знал, что ему следовало бы отпихнуть ее, но прямо сейчас Зареку нужно было ее утешение. Он хотел, чтобы хоть кто-то сказал ему, что он не никчемное отродье. Что никто не стыдится его.

Закрыв глаза, Зарек притянул ее к себе и положил свою голову Астрид на плечо. Она была безумно ошарашена столь нехарактерными для Зарека действиями. Девушка гладила его волосы и легонько качала в своих руках, просто обнимая охотника.

— Ты расскажешь мне, что не так? — тихо спросила Астрид.

— Зачем? Это ничего не изменит.

— Потому что мне не все равно, Зарек. Я хочу попытаться, если ты, конечно, мне позволишь.

Его голос был таким тихим, что девушке пришлось превратиться в слух, чтобы расслышать то, что он сказал.

— Есть боль, которую ничто не может унять.

Она положила руку на его колючую щеку.

— Какая, например?

Он помедлил несколько мгновений прежде, чем снова заговорить.

— Ты знаешь историю моей смерти?

— Нет.

— На четвереньках, на земле, как животное, умоляющее о пощаде.

Астрид вздрогнула от его слов. Она так сильно страдала за него, что едва могла дышать от напряженности в своей груди.

— За что?

Он скукожился и сглотнул. Сперва девушка подумала, что Зарек отстранится, но он даже не шевельнулся. Он остался на месте, позволяя ей обнимать себя.

— Ты ведь видела, как мой отец избавился от меня? Как он заплатил работорговцу за то, чтобы тот забрал меня?

— Да.

— Так вот я прожил с этим работорговцем пять лет.

Его руки крепче сжали Астрид, как будто он едва ли мог вынести это признание.