Танец с дьяволом

Студийный лимузин вырулил на Сепульведа-булевард и помчался в сторону «Беверли Хиллз». Дэнни забился в угол.

— Тауэр-роуд — это за Колдуотер? — спросил водитель.

— Нет, не доезжая Бенедикт-Кэньон, возле отеля «Беверли Хиллз».

— Понял, спасибо, — вежливо сказал водитель. Он был молод и хорош собой — наверняка безработный актер.

— Я актер, — сказал он, словно подслушав мысли Дэнни. — И большой поклонник вашего творчества, мистер Деннисон.

— Польщен. Давно за рулем?

— Три месяца. Но сейчас вроде засветила хорошая роль на «Парамаунт».

— Желаю вам ее получить, — сказал Дэнни и поднял стекло.

Его всегда угнетали разговоры с молодыми актерами — все они были так полны ожиданий и наивной восторженной веры, которая мало-помалу уступает место безнадежности и отчаянию.

Женщины еще хуже, потому что назойливей. Сколько раз, туго затянувшись, расстегнув несколько лишних пуговок на блузке, чтобы взгляд режиссера мог проникнуть несколько дальше, чем позволяли приличия, и оценить нацеленные на него груди, врывались они в его кабинет на студии?!

А те, которые получали роль, тоже не обретали уверенности в себе, как, например, роскошная Сильвия Кох, сыгравшая главную роль в «Земле буйволов». Перед каждым дублем она обращала к камере молящий взор: «Сделай меня красивой». И камера воздавала ей по ее молитве.

Те, кто не мог преуспеть, а их было большинство, взывали к агентам и продюсерам, которые охотно обещали дать роль, но требовали за это любви. Самое печальное впечатление производили стареющие актрисы — с тщательно закрашенными и запудренными морщинами, с ясно видными рубцами от плохо сделанных косметических «подтяжек». Они принимали маленькие подарки — духи, шарфики, платья, — а потом в ход шли деньги.

Они становились шлюхами и сами того не замечали. Люба, по крайней мере, знала, кто она, и ни на что другое не претендовала. Она была честна, и это давало ей силу — силу, которой так отчаянно не хватало ему, Дэнни Деннисону. Почему его мысли постоянно обращаются к ней? Ее надо забыть, забыть — твердил он себе.

Да ведь мы все потаскухи, все продаемся! Ну а вот он больше продаваться не желает, и разменивать свой талант не станет, и за Брюсом Райаном ходить, как нянька, — тоже. Все свои силы он бросит на одно — он создаст фильм, которым будет гордиться.

Лимузин миновал отель «Беверли Хиллз». Дэнни взглянул на часы — половина шестого. Именно в эти минуты собираются киномагнаты и продюсеры, обсуждая и гадая, на кого пойдет публика, чем и кем можно будет ее заманить. Да что тут гадать, если есть три верных и выигрышных карты — секс, насилие, ужас. Вряд ли он заинтересует кого-либо своим «Человеком».

Лимузин уже подъезжал к его дому. На площадке Дэнни увидел незнакомый серебристый «феррари», припаркованный рядом с обшарпанным «фордом-мустангом», за задним стеклом лежали теннисные ракетки и мячи. Это машина Боба, тренера по теннису. Он сам предложил ему пользоваться кортом, пока будет в отъезде. «Я становлюсь чересчур подозрительным», — подумал он, а водителю сказал:

— Чемоданы просто поставьте у дверей, — и вылез из машины.

— Хорошо, сэр, — водитель, обежав лимузин, помог ему.

Дэнни протянул ему двадцать долларов:

— Желаю вам получить роль.

Тот почтительно поблагодарил.

Дэнни, сбоку обойдя дом, заглянул с террасы на корт. Боба там не было, валялось лишь несколько желтых теннисных мячей.

Когда он вернулся к двери, лимузин уже уехал. У подъезда стояли два чемодана и сумка-чехол для костюмов. Он внес их в дом, поставил на пол, направился в гостиную и, проходя мимо аквариума, заметил, что две тропические рыбки плавают брюхом кверху. Это огорчило его: он по нескольку часов кряду мог завороженно рассматривать их яркую раскраску и стремительно-плавные движения. Надо было, уезжая, попросить кого-нибудь кормить их… Черт, кого это, интересно, он мог об этом попросить?!

Он поднялся по лестнице в спальню и тут почувствовал сильный и едкий запах — марихуана! Шторы были задернуты, комната погружена во тьму. Ощупью он добрался до окна, раздвинул шторы, толкнул створки. И увидел их. Стефани и Боб крепко спали. Сползшая простыня открывала ее грудь.

Дэнни молча и довольно долго разглядывал их. Должно быть, партия была утомительная. Потом он пнул кровать ногой, и Боб сразу же широко раскрыл глаза. Стефани что-то проговорила со сна, но не проснулась. Глаза Боба полезли на лоб, когда он узнал Дэнни: он вскочил с кровати, сгреб в охапку влажные от пота теннисные доспехи и, невнятно бормоча какие-то извинения, выбрался из спальни.

Дэнни не сводил глаз со Стефани. Во сне она перевернулась на живот, открыв ягодицы. Дэнни слышал, как внизу Боб споткнулся о чемоданы и чуть не упал. Стефани не просыпалась, и Дэнни с размаху хлопнул ее по заду. Только тогда она подняла голову и уставилась на бывшего мужа.

— Ты что тут делаешь? — хриплым спросонья голосом спросила она.

— Я тут живу. Ты забыла?

— Я тоже тут живу.

— Нет, дорогая, ты тут не живешь. Припомни — мы с тобой в разводе.

Стефани, протирая глаза, ничего не сказала.