Танец с драконами

Мечты и желания почетного гостя, сидящего с Дени за высоким столом, разгадать было не столь легко. Белокожий, с блестящим черепом, одетый в парчу и багряный шелк, он ел фигу, надкусывая ее понемногу. Вдоль ястребиного носа Ксаро Ксоана Даксоса сверкали опалы.

Ради него Дени облачилась в квартийский наряд – платье из лилового шелка, обнажающее левую грудь. Ее серебряные с золотом волосы падали почти до соска. Многие мужчины украдкой бросали на нее взгляды, только не Ксаро. То же самое было и в Кварте: таким способом магната ей не пронять, но какой-то ключик к нему подобрать все же надо. Он пришел из Кварта на «Шелковом облаке» и привел с собой еще тринадцать галей, не иначе в ответ на ее молитвы. Миэринская торговля совсем захирела с тех пор, как она отменила рабство, но Ксаро вполне способен ее возродить.

Барабаны забили громче, и три девушки перескочили через огонь. Танцовщики ловили их за талии и насаживали на свои члены, девушки выгибались и обнимали мужчин ногами. Флейты рыдали, тела юношей двигались в такт. Дени уже доводилось видеть такое: дотракийцы совокуплялись столь же открыто, как их кобылы и жеребцы, но похоть, положенную на музыку, она наблюдала впервые.

Щеки у нее пылали – от вина, конечно же от вина, мысли возвращались к Даарио Нахарису. Утром он прислал к ней гонца: Вороны-Буревестники возвращаются из Лхазарина. Ее капитан завязал дружбу с овечьим народом. Наладится обмен, минует угроза голода. Даарио не подвел ее в настоящем и не подведет в будущем. Поможет ей спасти город. Королеве не терпелось увидеть его, погладить троезубую бороду, рассказать о своих заботах… но Вороны-Буревестники пока еще далеко, за Хизайским перевалом, а государством приходится управлять каждый день.

Дым повис меж пурпурных колонн. Танцовщики, пав на колени, склонили головы.

– Великолепно, – сказала им Дени. – Такая красота и грация – редкое зрелище. – По ее знаку подошел сенешаль с каплями пота на лысой морщинистой голове. – Проводи наших гостей в баню, чтобы они освежились. Принеси им еды и питья.

– Почту за честь, ваше великолепие.

Дени подставила Ирри чашу. Вино, сладкое и крепкое, отдавало восточными пряностями – не то что гискарская кислятина, которую приходилось пить последнее время. Ксаро, обозрев фрукты на поданном Чхику блюде, выбрал хурму такого же цвета, как коралл у него в носу, надкусил, поджал губы:

– Вяжет.

– Не взять ли милорду что-то послаще?

– Сладкое приедается, но терпкие фрукты и терпкие женщины придают жизни вкус. Дейенерис, королева моя, не могу выразить, как приятно мне снова погреться в твоих лучах. Из Кварта отплывала девочка, растерянное дитя. Я боялся, что она плывет навстречу своей погибели, и вот я вижу ее на троне, владычицей древнего города и предводительницей войска, рожденного из ее мечты.

«Из огня и крови», – мысленно поправила Дени.

– Я рада, что ты приехал. Рада видеть тебя вновь, друг мой. – Доверять ему она не намерена, но ей нужны его Тринадцать, его товары, его корабли.

Работорговля веками держалась на трех родственных городах – Астапоре, Юнкае и Миэрине. Дотракийские кхалы и корсары с островов Василиска свозили сюда своих пленников, а весь прочий мир съезжался их покупать. Помимо рабов Миэрину предложить почти нечего. В гискарских холмах много меди, но этот металл стал далеко не столь ценным, как в бронзовый век. Кедры, некогда росшие здесь, вырублены Старой Империей или выжжены драконьим огнем во времена войны Гиса с Валирией. Почва, защищенная прежде кедровыми лесами, печется на солнце и уносится прочь тучами красной пыли. «Именно эти бедствия превратили моих сограждан в работорговцев», – говорила Дени Галацца Галар в Храме Благодати.

«Ну, а я – то бедствие, которое превратит работорговцев обратно в людей», – поклялась себе Дени.

– Я не мог не приехать, – томно произнес Ксаро. – Даже в Кварт долетают страшные вести – я рыдал, слыша их. Говорят, что твои враги обещают богатство, славу и сто рабынь-девственниц тому, кто убьет тебя.

– Да. Сыны Гарпии. – «Откуда он о них знает?» – Ночью они рисуют кровью на стенах и режут во сне честных вольноотпущенников, а с восходом солнца прячутся как тараканы, боясь моих Бронзовых Бестий. – Скахаз мо Кандак по ее приказу учредил новую стражу из равного числа вольноотпущенников и бритоголовых миэринцев. Они расхаживали по улицам днем и ночью в темных капюшонах и бронзовых масках. Сыны Гарпии сулили лютую смерть всем предателям, служащим королеве драконов, а также их семьям, поэтому лысые скрывались под личинами сов, шакалов и прочих хищников. – Я боялась бы этих Сынов лишь в том случае, если б вышла на улицу ночью одна, нагая и безоружная. Это скопище трусов.

– Трус может вонзить в королеву нож не хуже героя. Я спал бы спокойнее, зная, что отраду моего сердца по-прежнему охраняют злые табунщики. В Кварте тебя никогда не покидали три кровных всадника – где же они?