Танец с граблями

– Олеся, значит. Так вот, послушай, Олеся. Твоего друга вовсе не просто так жизни лишили. Перед самой смертью дело у него какое-то было, не совсем праведное. Или знал он что-то про это дело, потому и прикончили его. Только кто это сделал – до сих пор не понятно. И выходит, что друг твой Вовка лежит сейчас под холмиком, а его убийца, может, в таком же ресторане сейчас сидит и водку хлещет. Несправедливо!

Девчонка поверила сразу. Глаза ее вытаращились в половину размера лица, а сиреневый рот по-старчески зашамкал – девчонка что-то хотела сказать, и Кира мудро уткнулась в стакан.

– От сволочь! – взревела девица. – Так я ж его на бинты порву!

– Помолчи! И не ори на весь кабак, так серьезные дела не делаются.

Леська уже завороженно смотрела Кире в рот, и это было чертовски приятно. Она даже почувствовала себя эдаким Шараповым – спасателем человечества.

– Так дела не делаются. Тут с наскока не получится. Ты вот что, припомни, с какими друзьями в последнее время общался Володя, а может, и не с друзьями, еще с кем-нибудь. И еще, подумай, не торопись: он никогда тебе о ребенке не заикался?

Леська покраснела, а потом горестно уронила слезу в стакан с минералкой – ничего заказать они еще не успели, да и вообще – заказывать было некому, официантка еще не соизволила появиться, а минералку Кира купила в баре.

– Про ребенка, говорите? Нет, не заикался. Я говорила, конечно, да он только отмахивался. Все бурчал, что, дескать, сами еще не жили нормально, куда детей-то заводить. А вы знаете, я ему сказала! Я сказала, что все равно рожу ребеночка! Вы, думаете, он из-за этого… сам?

– Нет, не так я думаю… Какое-то дело у него намечалось, и оно с ребенком было связано… Я сама толком ничего не знаю, вот и решила с друзьями его переговорить, чтобы поточнее все вызнать. Нехорошо получается, убийца должен быть наказан.

– Правильно! – воскликнула Леська и так треснула кулаком по столу, что возле него немедленно возникла помятая официантка.

– Заказать что-то решили? Заказывайте, а чо по столу-то молотить! Что есть будете? – нервно поправляла она прическу.

– Уйди отсюда, Лидка! – рявкнула на нее подруга Суслина, и Кира поняла, что девушка – в этом ресторане далеко не посторонняя. – Короче, я вам тоже хочу помогать! Я за Вовку!..

Леська была настолько горячей, что Кира уже пожалела, что втравила девчонку в такое непростое дело – как пить дать, все завалит.

– Ты, Олеся, успокойся. Можешь тихо себя вести? Тогда усвой – ты теперь не просто мститель, ты своего рода… разведчица! А значит, вести себя должна так, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что ты преступника ищешь. И еще – дело это опасное.

– Ой, я тебя умоляю! – фыркнула Леська. – Да у нас вся жизнь – опасное дело. Ты вот сюда притащилась, думаешь, это не опасно? Да если бы я сейчас с тобой не сидела, как пить дать, из тебя бы по дороге домой все копейки вытрясли, сделали бы, что хотели, и ты еще рада была бы, что вообще живьем до дому добралась. Здесь такой народ!

Кира что-то такое и подозревала. На них уже давно косились с разных столиков совсем не ангельские лица. Вон те два орангутана и вовсе открыто разглядывали дам и что-то друг другу говорили, а потом весело ржали.

– Ты не бойся, теперь тебя никто не тронет. А про ребеночка я узнаю, – заверила Леська.

– Олеся, очень тебя прошу – не лезь буром. Тут тонкость нужна…

– Не учи. Понимаю. А когда все узнаю, что делать?

– Если что – сразу звони по этому телефону. И пожалуйста, без самодеятельности, – предупредила Кира.

После этого она тоскливо уставилась на двери. С Леськой все было переговорено, а сидеть в этом улье и радостно отдыхать отчего-то не получалось. Хотелось домой.

– Олеся, а если я сейчас сама домой пойду, у меня не вытрясут копейки? – скромно поинтересовалась она.

Девчонка уже затуманилась мыслью и просто махнула рукой:

– Иди. У нас же здесь тоже не звери, видят же, что ты со мной была. Не бойся.

Кира поднялась и, стараясь не слишком громко стучать каблуками, направилась к выходу. Только на улице она вздохнула полной грудью. Нет уж, по таким сомнительным местам ей ходить не нравилось! Нанимать такси она не стала, здесь и пройти-то нужно всего лишь несколько кварталов. На улице, конечно, темно, но дорогу освещают фонари, а значит, и держаться надо ближе к проезжей части.

Кира уже завернула за угол, когда почувствовала резкий рывок, и ноги ее подкосились, как ватные.

– Нельзя, что ли, было по-человечески позвать? – выкрикивала она, уже сидя в машине.

Кауров был за рулем и чувствовал себя чуть виноватым – еще бы, напугать даму до обморока.

– Ну, ты же понимаешь, мне нельзя светиться. А ты бы стала кричать, радоваться, а здесь патрули на каждом сантиметре, район-то неспокойный. И потом, что уж такого случилось? Ну, дернул тебя в машину, едешь теперь, как королева, а не несешься перебежками по темным углам. Нет, Кира Сергеевна, какая-то ты капризная сделалась.