Танец с граблями

– Так ты едешь? – повторил он.

– Нет, спасибо, я пешком.

Кауров не стал упрашивать, тут же поймал такси и машина, зафырчав, увезла его. Навсегда. Он больше к ней не вернется. Их больше ничего не объединяет, у них закончилось общее дело, и теперь, надо думать, Дарья вдруг поймет, что на роль Димкиного отца неплохо подойдет Игорь Андреевич Кауров. А она, Кира…

Кира неторопливо шагала по улице, и с каждым шагом все больше расплывалась снежная дорожка, все мутнее становилась, пока из глаз не упали на куртку две мокрые кляксы.

Дома ее ждал Архип. И Босс! Конечно, Кауров же оставил Босса! Он же еще должен за ним прийти! Но не пришел… И потом, ну что такого, придет и снова уйдет…

Кира умылась и рухнула в кровать, сил ни на что после бессонной ночи не хватало. Она уткнулась в подушку, зажмурилась и приказала себе спать. Ни о ком не думать! Спать!

Здоровенной тушей на нее вдруг навалился Босс.

– Босс, ну совсем обнаглел! – попыталась отшвырнуть она псину и задохнулась – пса в комнате и вовсе не было, а всей тушей на нее навалился Кауров и жарко шептал в самое лицо:

– Я при других спрашивать не стал, это дело – наше дело, семейное… Так почему же ты меня подозревала, умница моя?

Кира захлопала глазами, еще не веря, что это и в самом деле он – в этом свитере, в джинсах, в носках, валяется сейчас на ее белоснежной постели, и его лицо так близко-близко. Кира поморгала, а потом легко, от всего сердца рассмеялась:

– А я думала, что ты не придешь… плакать собиралась…

– Не вижу! Вот не вижу, что собиралась! Это ты специально сейчас мою бдительность усыпляешь! – он принялся тормошить и плотнее закутывать Киру в одеяло.

– Кауров… Игорь, ну отпусти, мне уже дышать нечем!

– Не отпущу. Ты теперь моя пленница. И станешь меня любить! И не будешь больше прятать меня в эту тесную кладовку, когда к тебе твой бывший приходит! И вообще, больше никакого бывшего не будет! А будет настоящий, я то есть! Учти, сразу предупреждаю – я ревнивый, как мавр!

Кира пошевелилась, потом вспомнила Дарью и решила обидеться.

– Кауров, немедленно слезай с моей постели, я, между прочим, белье почти вручную стираю, у меня нет навороченных машинок, а ты в джинсах, в носках!

– Ой, я понял, сейчас мигом разденусь! – с готовностью вскочил он.

Освободившись от его веса, Кира теперь могла сесть и высказать все свои обиды:

– Вот, Кауров, с тобой всегда так – не знаешь, что у тебя на уме. Ну скажи, почему вы с Дарьей от меня прятались?

– А, так это ты тогда звонила? А я перезвонил Дарье, когда связь оборвалась, а она и не думала меня тревожить в тот день. Я вообще-то смутно догадывался – что это моя дама беспокоится… Я не знаю, что вы там не поделили с Дарьей? Я, в отличие от тебя, к ней стал сразу относиться с большей чуткостью, чем к ее мужу, почему ты только к ней с таким недоверием…

– Я не могу доверять человеку, который пообещал убить мою дочь, пусть даже это было сказано не серьезно или из-за каких-то особых соображений.

– Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты слишком доверяешь своим эмоциям. Вот показалось тебе, что Тополевский – убийца, и ошиблась. К Дарье с самого начала возымела неприязнь – и очень многое пропустила. А ведь это она мне сказала про телефонный звонок в Америку. Только уже поздно было, я и сам тогда докопался до многого.

– Сам докопался! А мне почему не говорил?! Я же тебе все рассказывала!

– Кира, ну подумай сама, зачем же я тебя без нужды подставлять буду? И потом, у меня ведь в отношении Рускова тоже были только одни подозрения.

– Подозрения? У него, по-моему, всегда было такое алиби…

– Вот в алиби все и дело. Вот скажи, ты вчера где спала?

– Ну, знаешь!.. Дома я спала!

– А кто это докажет? – хитро сощурился Кауров.

Кира призадумалась.

– Вот видишь, у обычного человека зачастую не бывает алиби. Ну, ходил в магазин, сидел за компьютером, спал, в ванной сидел, полдня в машине по городу болтался, ничего особенного – а подтвердить никто не может. А у Рускова алиби были прямо-таки монументальные! Каждый раз, когда что-то происходило, он тут же оказывался в роли жертвы! И больница… Да его уже неделю назад выписывать собирались, а он сам попросился остаться, да еще и денег заплатил. А Дарья, между прочим, до последнего дня думала, что он в тяжелом состоянии. Кстати, Дарья Ивановна неплохой ход придумала – рассудок якобы у нее помутился, Русков тогда, не скрываясь, по телефону с Америкой разговаривал, Дарья слышала, но тоже – сплошные эмоции, даже предположить не могла, что речь идет о Диме. Потому и сказала об этом звонке не сразу. И еще, самое главное – там, в квартире Суслина, я не мог видеть, кто меня приложил по головушке, но запах почуял: у Рускова на редкость противный одеколон. Мне бывшая супружница всегда такой покупала. Я его потом у Дарьи видел.

– Что же ты, такой умный, Леську не мог уберечь?

– Я же не бог! Не предугадал. И я не понял, что это Русков, на Тополевского думал, потому и присел к нему в ресторане. А тут и вы! Батюшки! Такая красивая, прямо из ванны, волосенками трясет, на танец приглашает – фурия!