Танец с огнем

– Арабажин, дружище, к вам за советом!

В комнате совсем нет жилого беспорядка, как будто только что закончена приборка. Одинокий стул стоит посреди комнаты.

«И кто же это и зачем на нем так нелепо сидит?» – подумал Лука.

– Присаживайтесь, Камарич! – Аркадий указал гостю на тот самый стул. – Какого же потребно совета? Неужто захворали? – ко мне как правило именно с требухой, души во мне обыкновенно не предполагается…

– А разве у нас, материалистов, есть душа? Вот новость! Что ж, можно, пожалуй, и так сказать – захворал…

– Можно так, а можно – иначе? Или что ж, опять надо кого-то взорвать, а вы, я помню, со времен Пресни взрывов боитесь… Партия велела вылечиться? Но это увы, если не по душевной, так уж по психической части – к другу моему, Кауфману Адаму…

«Господи, да он, пожалуй, даже игрив сегодня, – досадливо поморщившись от навязанных Арабажиным недавних воспоминаний, нешуточно удивился Лука. – Что это с Аркадием Андреевичем стряслось? Может, влюбился? Или как-то уж особенно удачно диагностировал и излечил особо сложную язву желудка?»

– Может, и к Кауфману, – покладисто согласился вслух. – Но совет мне нужен по личной части. Я допрежь, с 1906 года считая, уж столько ваших личных дел выслушал, что нынче только справедливо будет…

– Само собой, Лука, само собой, – заинтересовано закивал Аркадий. – Советчик из меня по личным делам еще тот, но я – всецело к вашим услугам. Неужели вы-таки сделали выбор из многих всегда имевшихся у вас кандидатур и решились связать себя узами брака?

– Нет, нет, – помотал головой Лука. – Женщина, да, но… речь не об этом. Вы даже, может, помните, я вам о ней рассказывал: молодая купчиха, спасла меня после разгрома декабрьского восстания, отвела солдат, спрятала буквально в своей постели…

– Припоминаю, припоминаю… Так что же, вы снова с ней повстречались? Но ведь она замужем…

– Вдова. Нынче – вдова. В дому своем хозяйка и в делах, как я понял, мужа хотя бы отчасти заменила. Но вот скажите, Аркадий, что это может значить, если вдруг к слову говорит, что она и есть – Богородица? Вроде в шутку, а вроде и нет… Кауфману вашему работа выходит, так?

– Нет, конечно. Можете успокоиться, – улыбнулся Арабажин. – Ваша купчиха здорова. И скорее всего, сказала вам чистую правду…

– Это как же?!

– Лука, вот странно, что вы не догадались! Вы же у нас во всех кругах знакомства имеете… Смотрите: люди там такие тихие, одинаковые, женщины в платочках, были?

– Точно, были! Но откуда вы…

– А голубя серебряного видали где-нибудь? Навершие, висюлька, кольцо, еще что?..

– Да, кольцо… Был вроде голубь…

– Так это секта. А ваша подруга – сектантская Богородица и есть. Надо думать, муж ее покойник там всем заправлял, а ей уж от него все ниточки и достались… Я в Замоскворечье их много видал. Они обычно кучно живут. Рядом с домом моей сестры тоже – хлыстовское гнездо (они сами называют – «корабль»)…

– Так Раиса – хлыстовка?!

– Ну уж за разновидность я вам не поручусь, у них там сам черт ногу сломит… Но что секта – это практически наверняка…

– Спасибо вам, Аркадий. У меня теперь хоть в мозгах прояснело немного. А то хожу – как заколдовали…

– Обращайтесь, Лука, обращайтесь, – усмехнулся Аркадий. – Всегда рад помочь… А теперь давайте-ка кофию выпьем. Сейчас я спиртовку разожгу…

* * *

Глава 24, в которой тесно соседствуют начало и конец, радость и трагедия. Не так ли и в нашей жизни?

Ласточки, которые издавна гнездились под крышей усадебного дома, в своем стремительном полете то и дело залетали на веранду и тут же вылетали обратно. Как будто звали куда-то. Иди-и-и! Иди-и-и!

Илья допил чай и решил послушаться ласточек и прогуляться в Торбеевку. Последние годы он писал в основном пейзажи, хотя его первой и основной любовью оставались портреты. Но кого нынче писать в Торбеево? Живут вместе два старика с закончившимися фактически историями… Даже слуги и те состарились. Молодой управляющий? Да больно уж у него рожа паскудная… Илье давно хотелось написать девушку или молодую женщину с умными глазами. Крестьянку? Учительницу в четырехклассной Торбеевской школе? Может быть, почтарку?

Не важно. Воскресный день выдался не слишком жарким, белые крутобокие облачка резво плыли с запада на восток. «Прогуляюсь по деревне, – подумал Илья. – Может и встречу свою модель»

Единственная настоящая улица Торбеевки одним концом почти сбегала к Оке, а другим упиралась в церковь св. Николы, стоящую на взгорке. Илья, сделав полукруг, чтобы взглянуть на свой любимый дуб, испокон веку росший посреди гречишного поля, шел со стороны церкви, и еще издали и сверху увидел беспорядочное скопление людей, похожее на разворошенную муравьиную кучу. Ничего определенного внутри этого скопления различить было нельзя, но сердце почему-то нехорошо стукнуло в ребра. Илья Кондратьевич подхватился и ускорил шаг.