Танец с саблями

«Новый немец» дисциплинированно, и несколько даже нарочито держал руки за спиной — он так и обогнул кабину, прежде чем встать на самом виду, под свет фар.

Френкель тоже не уходил, напряженно вглядываясь в темную кромку леса, укрывавшую Владимира Александровича.

— Ох, мать моя… — спохватился майор. Требовалось срочно подтвердить, что привезли именно того, кто нужен.

Виноградов быстро дал три условные вспышки специально для этой цели оставленным фонарем. Бывший коллега ответил короткой отмашкой — это значило, что сигнал подтверждения принят и Владимиру Александровичу пора предстать перед участниками сделки собственной персоной.

Обмен «заложниками» произошел по всем канонам детективного жанра. Некоторая доля торжественности, правда, была потеряна из-за досадного инцидента — едва попав на обочину, Виноградов споткнулся о поросший мхом валун и чуть было не упал лицом в грязь на виду у всего честного народа. С трудом удержав равновесие, он приблизился к рефрижератору:

— Счастливо оставаться!

— Будь здоров, не кашляй… — Френкель в то же мгновение поравнялся с немцем и классическим милицейским жестом придерживая свою «добычу» за предплечье, увел её из относительно освещенной зоны. Господин Юргенс, впрочем, и не особо-то упирался — одарив Владимира Александровича узнавающим взглядом, он молча проследовал за спутником.

Вот сейчас, как раз, тот самый момент, подумал Владимир Александрович. Я открываю дверь, мне в упор картечью по пузу, потом сразу же автоматная очередь в спину тем, кто уходит… И по газам! Авось, не подобьют и не догонят.

Или наоборот? Ребята в лесу свое получили, Виноградов им больше не нужен, а другие свидетели и подавно… Шарахнут пару раз из гранатомета, и оставят догорать живьем в этой консервной банке.

— Чего встал… твою мать? — поинтересовались откуда-то сверху. — Жопу отморозишь!

— Извините, — смутился майор и полез в кабину.

Он не успел ещё плюхнуться на нагретое предыдущим пассажиром сидение, как огромный автомобиль заревел и во всю мощь своих лошадиных сил рванулся вперед.

— Бог простит…

Многотонный рефрижератор успел миновать два или три довольно крутых поворота, прежде чем человек за рулем переключил фары на дальний свет. Это обьяснялось отнюдь не изощренной тактикой ночных гонок по малознакомой трассе — просто нервы у водителя тоже были не из железа, а тут недолго и вообще забыть, где газ, где тормоз…

— Добрый вечер! — спустя какое-то время Владимир Александрович перевел дух и почти успокоился. Настолько, что привыкшие к полумраку кабины глаза майора могли уже различить возраст и приметы сидящего рядом.

— Привет.

Ничего особенного. Стареющая физиономия жуликоватого и жадного до денег водителя-»дальнобойщика», попавшего на выгодные загранрейсы ещё при застое и сумевшего удержаться на теплом местечке благодаря каким-то случайным родственным связям.

И одет соответственно…

Сзади кто-то пошевелился — скорее, чтобы привлечь внимание, чем по необходимости. Там должно было быть лежачее место для шофера-сменщика и Виноградов обернулся на шум:

— Не разбудил?

— Здорово, Саныч! — из-за отодвинутой в сторону занавески улыбалась довольная физиономия капитана Головина, командира спецгруппы «транспортного» ОМОНа.

— Во, блин, вообще… — последний раз они с Вадиком виделись на пресс-конференции по поводу ладожской бойни на «Чернышевском». — Ты как сюда попал?

— Попросили! — подмигнул капитан. — Нужен был кто-то знающий тебя лично, а я как раз в отпуске.

Значит, наши тоже опасались подмены и не слишком доверяли партнерам… Конечно, Вадик при таких условиях представлялся идеальной кандидатурой — личный приятель Виноградова, к тому же натаскан на экстремальные ситуации. Он-то уж точно не растеряется, если надо будет нажать на спусковой крючок.

— Надо же… я и не знал, что ты тоже с нами.

— И я про тебя не знал, — согласился Головин.

— Наверное, так даже лучше! Им виднее… — почесал переносицу Владимир Александрович.

В голосе его прозвучало плохо скрываемое сомнение. Конечно, конспирация — великая вещь, и в этом отношении Генерал не имел себе равных, но Виноградов не мог не замечать, что их замкнутая на узкий круг профессионалов организация буквально на глазах превращалась в некое подобие масонской ложи.

Работа в глубоком подполье здорово деформирует психику — постепенно даже к собственному народу начинаешь относиться, как к населению враждебного государства. Высокие, благородные цели все меньше оправдывают выбранные для их достижения средства — и незаметно вытесняются сугубо профессиональными тактическими задачами.

— Ага, вот мы и на трассе! — в отличие от Владимира Александровича, Головин не любил и не мог долго думать о об отвлеченных материях. Ему постоянно требовалось действие и смена обстановки. — Скоро приедем…

Действительно, судя по огромным светящимся указателям у замысловатой транспортной развязки, до столицы оставалось около двух часов езды.