Танец с Тенью (СИ)

— Ой, только не говорите мне, что тот самый мифический возлюбленный самой Арины Деус-Деевой, о котором шепчется вся Москва — иная, вот этот рыжий гном. Или ой?

— С ума сошла, сиятельная сьерра!

Леонид сжал кулаки и надул щеки, изображая возмущение.

— Я — ваш вечный поклонник. Это первое. И потом, я — не гном.

— А! Погоди, а кто ты?

Венди мгновенно оказалась рядом, жадно принюхиваясь, даже успев прихватить Леонида за воротник толстовки.

— Я — териантроп[3]! И Фамильяр[4] Арины Клавдиевны Деус-Дивиной. — гордо приосанился Леонид.

Арина порывисто закрыла лицо руками.

— Ик. А ты ничего так. Для духа. Симпатично сохранился.

Ди становилось смешно.

— Я не дух. Ну хорошо. Мутабор*, — и на месте Леонида появился невероятных размеров фосфоресцирующе рыжий, скорее даже оранжевый… кот.

Ди подвинула к себе стул и села. Открыла и закрыла рот. Потом опять открыла. Выдохнула. Леонид — кот.

— Э! Арин, а фамильяр тебе зачем, что за ересь? — все, что смогла выдавить из себя после минутной паузы.

— Живем в век сказок. Народ поначитался фэнтезийных шедевров, а в них везде у всех приличных ведьм есть фамильяры. Вынь и положь, или ты не ведьма. Репутация, яги ее раздери. Я хотела таксу. Как на картинках в древних трактатах. Но рыжий обратился вот этим. За неимением, так сказать, других талантов.

— А чего он скромничал? — Ди не могла налюбоваться на роскошное животное, сидящее на стуле.

— Так с голым задом бегать по Артеку потом не хотел. Все просто. Он вообще редко оборачивается. А мне и хорошо. Гномом сподручнее. Ей! Рыжий, возвращай мне Леонида, мы отвернемся.

Кот задумчиво посмотрел в окно. Перевел взгляд на Ди, вздохнул, спрыгнул со стула и, горделиво задрав хвост, ушел под прикрытие открытой створки шкафа. Девушки, хихикая, отвернулись.

— Вообще я не стеснительный. И телосложение у меня восхитительное. Есть на что посмотреть, глаз порадовать, — начал было он, собираясь вернуться в привычное им тело.

— Венанди, сестренка, ты там как? — раздался еще один мужской голос со стороны двери, и девушки дрогнули.

Голос им всем был знаком. Подруги переглянулись. Арина молниеносно оказалась у окна палаты, распахнула его и потянула к себе Ди. Та сделала огромные глаза, подхватила вновь упавшие с судорожно обернувшегося обратно в кота Леонидовы штаны, схватила толстовку, самого кота, перекинула его в руки охнувшей подруги, и вся компания легко сиганула в открытое окно. Арина тихо чертыхнулась, выползая из кустов благоухающей сирени на четвереньках, путаясь в своей непременной длинной юбке и вытаскивая за собой Ди в ее сияющей пижамке. На коленях пижамы чернели влажные зеленоватые пятна.

— Прекрасно! — процедила сквозь зубы Венанди.

— Ты приключений хотела? Так вот они, лови!

Ведьма бросила ей в руки комок одежды Леонида, и они помчались, стараясь не попадаться никому на глаза, сопровождаемые ругающимся по-котовски рыжим зверем.

В палату номер три медицинского блока «Лазурного» осторожно заглянул молодой человек. Внимательно осмотрел остатки завтрака на столе, немилосердно смятую постель, мужские носки и ботинки на полу, открытое настежь окно. Усмехнулся и вышел, что-то шепча на ходу, тихо закрыв за собой дверь.

Побег удался.

14. Пытка дождем

"Есть поцелуи — как сны свободные, Блаженно-яркие, до исступления.

Есть поцелуи — как снег холодные. Есть поцелуи — как оскорбление".

(К. Бальмонт)

21 мая. Санкт-Петербург, Васильевский Остров. Утро — день

Ничего ему не снилось. Непривычно молчали будильники. Только шум дождя по крыше и шелест проезжавших по лужам мимо дома машин напоминал о том, что наступило утро.

Открыл глаза, нашел взглядом круглое окно. Серость, мрачность и едва различимые капли, стекающие по стеклу.

Заметил вдруг часы на стене с летящей полярной совой на фоне массивных кованых стрелок. Семь утра. В это время в Москве он уже сидел в машине, вяло рассматривая капот соседа по месту в утренней автомобильной пробке, и ругался с навигатором.

А сейчас он валяется на огромной кровати, в своей личной питерской квартире — «Норе», и никуда не спешит. Словно попал в безвременье.

И нашедшие его тут проблемы были такими маленькими, словно игрушечными. Люди мучались, страдали, а его это почти не задевало. Очерствел? Ну и пусть.

Голодно заурчал желудок. На улице перед окнами пиликнула сигнализация, — кто-то спешил на работу. Заработал двигатель, зашипели колеса, проезжая по луже. Запахло бензином — у антропоморфов острый нюх, даже в человеческом обличье, — к городским запахам и шумам Леру приходится привыкать.

На новом месте было в новинку, он прислушивался и принюхивался. Хлопнула дверь подъезда, затем лифта. Загремела кованая решетка, спустя некоторое время заработал двигатель подъемника. Этаж за этажом. Странно. Проехав пятый этаж, лифт не остановился. Лер напрягся.