Танец с удачей

— Не другое, — возразил Сова. — Это, возможно, самая полезная часть зрения. Видеть истинные души. Людей или летар, не важно. Ты же знаешь, чем дольше мы остаёмся в телах людей, тем больше становимся похожи на них. Привычки, слабости. Мы обрастаем этой шелухой, забывая, кто мы такие на самом деле. Но когда ты можешь видеть душу и каждый день видишь настоящего себя, этого не происходит. Я не стал тебе говорить об этой способности, потому что знал — ты бы непременно захотел увидеть себя. А я надеялся, что если ты станешь похожим на человека, станешь небрежнее, то… то тебя смогут убить и мы вернёмся в Летар.

— Убить, — горько рассмеялся Гепард. — Ты даже не представляешь, как бы я этого хотел. Но твоим надеждам не суждено исполниться. Поверь, лучше мне не забывать, кто я есть. Тогда я могу забыть и о контракте, и вместо возвращения в Летар мы станем людьми.

— Теперь это не важно. Раз сумел воспользоваться зрением в первый раз, дальше дело пойдёт легче, так что мой план провалился.

— Значит, если я научусь контролировать зрение, то смогу подавлять в себе чувства? Не впадать в безумие? — У Гепарда перед глазами стоял истинный облик близнеца. Неужели у него появился шанс управиться со зверем внутри?

— Я бы на это не рассчитывал. Мы всё же остаёмся хищниками. Но ты сможешь сдерживать себя и свои порывы, особенно те, что исходят от человеческого тела.

— В зеркале можно увидеть себя?

— Конечно.

— Я хочу попытаться. — Гепард бросил дневник Сове. — Я бы уже слился с человеческой сущностью, если бы не наша связь. Здесь, в Вердиле, есть вещи, напоминающие о том, кто я. Даже эта проклятая статуя Силт Ло на площади. Каждый раз так и тянет разбить её на тысячи кусочков, но она напоминает, что я не человек, что меня призвали в это тело. Во время прошлых призывов такого не было. Животные инстинкты брали верх над разумом. И теперь, когда мы покидаем Вердил, боюсь, одной нашей связи не хватит, чтобы удержать над собой контроль. А я не хочу снова потерять себя. Если с помощью зрения получится остаться…

Гепард оборвал себя, сообразив, что сам не понимает, о чём говорит. Мысли бежали слишком быстро, но главной оставалась одна — вил зрения может изменить обычное положение вещей.

— Можешь сегодня спать, — наконец произнёс он.

— Поменяешь мягкую кровать на внеочередное дежурство? — хмыкнул Сова. — Учти, ты сам это предложил. Сколько бы ночей ты не угробил за этими тренировками, потом опять будем дежурить по очереди.

Гепард не обратил на слова близнеца никакого внимания, молча поднялся и вышел из комнаты. Сова принялся укладываться спать. Да, он отлично понимал состояние близнеца. Некоторые из его младших братьев нарочно не пользовались зрением, пытаясь насладиться прелестями жизни в человеческом теле, когда им выпадал такой шанс. Другие прожили в человеческом теле слишком долго и позабыли, кто они на самом деле. Но только не он.

Каждый аларни знает, как важно сохранять над собой контроль. Некоторые инстинкты слишком опасны, чтобы отпускать их на волю, особенно у хищников. Не удивительно, что Гепард так обрадовался возможностям зрения. Аларни обречены помнить свои поступки вечно. Хотя порой так хочется забыть. Казалось бы, какая разница, что случилось пару тысяч лет назад? Но воспоминания не уходят, и избавиться от них не получается. Вот и остаётся только спрятать в самом дальнем уголку памяти все подлости, предательства и нарушенные обещания.

Гепард вернулся с небольшим зеркальцем. Усевшись за стол, он уставился на своё отражение. Но случайность, благодаря которой он воспользовался зрением в первый раз, больше не повторилась. Светло-зелёные глаза ярко горели в отражении, но не видели ничего, кроме обычного человеческого лица.

Глава 14 Скупщик

Когда Сова проснулся, Гепард всё так же сидел у окна. Зеркало лежало на столе, но смотрел близнец в сторону болот.

— Не получилось? — Ответом стало молчание. — Не удивительно, должно пройти время. Не зря же я столько отдыхаю между чтением. — Покровительственный тон тоже оставили без внимания. — Ладно, давай завтракать и выдвигаться.

Зал по-прежнему пустовал. Наёмники заказали ещё горячего. Хотя достаточно поесть одному, горячая пища согревала, чем выгодно отличалась от их сухого дорожного пайка.

— Пустовато тут, — сказал Сова, уплетая завтрак.

— Я бы предложил вам заглянуть осенью, но вы, уж простите за откровенность, не те гости, которых хочется видеть почаще, — ухмыльнулся Скупщик. — Тогда даже в конюшнях приходится стелить, а порой народ и вовсе на лавочках спит.

Сова достал золотой и положил на стойку.

— Нужно что-то ещё? — подозрительно осведомился трактирщик.

— Только пополнить запасы.

— Тогда здесь слишком много.

— Мы ещё заглянем на обратном пути. Как ты сказал — дорога здесь одна. Можешь записать это на счёт будущих расходов, если не хочешь брать лишнего.

Скупщик покачал головой, но отказываться не стал. Забрал монету со стойки, украдкой попробовал на зуб. Ничего не поделаешь, сила привычки. Затем сходил в конюшни, наполнил седельные сумы и бурдюки.