Танец смерти (Мрачный танец)

Я уже говорил, что рассказ Финнея «Третий уровень» предваряет «Сумеречную зону» Рода Серлинга; точно так же маленький городок Финнея Санта-Мира указывает путь к вымышленному городу Питера Страуба Милбурну, штат Нью-Йорк, и к Корнуэллу-Кумби, штат Коннектикут, Томаса Трайона, и к моему собственному городку Жребий в штате Мэн. Возможно даже, что влияние Финнея есть и в «Изгоняющем дьявола» Блетти; здесь грязные дела становятся еще грязнее на фоне Джорджтауна, тихого, красивого… и милого пригорода.

Финней стягивает разрыв между прозаической реальностью своего маленького вы-можете-это-видеть-собственными-глазами городка и абсолютной фантастичностью стручков. Он зашивает этот разрыв такими аккуратными стежками, что мы почти не замечаем перемен, когда переходим из реального мира в абсолютно фантастический. В этом главная трудность, но, как у фокусника, в чьих руках карты как будто совершенно не подчиняются закону всемирного тяготения, все это выглядит так легко, что вы начинаете думать: это может сделать любой. Вы видите фокус, но не видите долгих часов тренировок, которые ему предшествовали.

Мы уже кратко говорили о паранойе применительно к «Ребенку Розмари»; в «Похитителях тел» паранойя становится полной, всеобщей и завершенной. Если мы все начинающие параноики, если на пирушке, услышав взрыв смеха, мы прежде всего украдкой оглядываем себя: все ли застегнуто и не над нами ли смеются, в таком случае я утверждаю, что Финней использует эту зарождающуюся паранойю сознательно, чтобы управлять нашими эмоциями, чтобы настроить нас благоприятно по отношению к Майлсу, Бекки и к друзьям Майлса Билайсекам.

Например, Вильма не может представить никаких доказательств того, что ее дядя Айра больше не ее дядя Айра, но глубочайшая убежденность Вильмы производит на нас впечатление, и сильная беспричинная тревога распространяется, как головная боль. Мы видим здесь параноидальное видение мира, столь же безупречное и лишенное швов, как роман Пола Боулза или рассказ Джойс Кэрол Оутс о сверхъестественном:

«Вильма сидела, напряженно глядя на меня. „Я ждала этого дня, прошептала она. — Ждала, когда он пострижется, и он постригся. — Снова она склонилась ко мне, с большими глазами, со свистящим шепотом. — У Айры есть небольшой шрам на шее; там был когда-то нарыв, но ваш отец его залечил. Этот шрам не виден, когда нужна стрижка, — шептала она. — Но когда его шея выбрита, его можно увидеть. Ну вот, сегодня… я ждала этого! — сегодня он постригся…“

Я наклонился вперед, неожиданно ощутив волнение.

— И шрам исчез? Вы хотите сказать…

— Нет! — почти негодующе ответила она, сверкая глазами. — Он на месте — шрам, — точно такой, как у дяди Айры!»

Так Финней показывает, что мы находимся в мире полного субъективизма… и крайней паранойи. Конечно, мы верим Вильме с первого слова, несмотря на то что у нас нет ни малейшего доказательства; но хотя бы из названия книги мы знаем, что «похитители тел» есть и они где-то рядом.

С самого начала заставив читателя принять сторону Вильмы, Финней превращает его в некоего Иоанна Крестителя, вопиющего в пустыне. Нетрудно понять, почему в начале 50-х годов эту книгу с такой готовностью подхватили те, кто во всем видел коммунистический заговор или фашистский заговор, кроющийся под обличьем антикоммунизма. Потому что это действительно книга о заговоре с явным присутствием паранойи… иными словами, именно такая книга будет понята как политическая аллегория политизированными сумасшедшими любого толка.

Ранее я уже приводил высказывание неизвестного автора, что полнейшая паранойя есть полнейшая информированность. Можно прибавить к этому, что паранойя — это последняя защита перенапряженного мозга. Литература двадцатого века в лице таких ее разных представителей, как Бертольд Брехт, Жан-Поль Сартр, Эдвард Олби, Томас Гарди и даже Ф. Скотт Фицджеральд, предположила, что мы живем в экзистенциальном мире, в лишенном всякой упорядоченности сумасшедшем доме, где все просто-напросто происходит. «УМЕР ЛИ БОГ?» — гласит заголовок журнала «Тайме» в приемной сатанинского акушера, куда пришла Розмари Вудхауз. В таком мире вполне возможно, что умственно отсталый человек сидит на верхнем этаже редко посещаемого здания; на нем тенниска «хейнс»,[231] он ест бутерброд с цыпленком и ждет удобного момента, чтобы из своего заказанного по почте ружья разнести голову американскому президенту; в этом мире другой умственно отсталый будет несколько лет спустя ждать на кухне отеля, чтобы проделать то же самое с младшим братом покойного президента; в таком мире в порядке вещей, что милые американские мальчики из Айовы, Калифорнии и Делавера во время путешествия по Вьетнаму коллекционируют уши, в том числе и совсем маленькие; этот мир движется навстречу апокалиптической войне из-за проповедей восьмидесятилетнего святого-мусульманина, который, вероятно, к вечеру забывает, что ел на завтрак.