Танец судьбы

Мать была строга, на похвалы скупа, немногословна, неприветлива, вечно пропадала на двух работах. В детстве, когда ты был маленький, за проступки тебе часто объявляли бойкот. А вместо того, чтобы спокойно поговорить с тобой или хотя бы просто обратить на тебя внимание, мама переставала общаться. Тебе приходилось справляться с чувством отверженности и одиночества.

Тебе казалось, что твое поведение не соответствует ожиданиям родителей или вызывает у них разочарование. А ты ждал общения, чтоб тебя выслушали, часто ты не понимал свои ошибки, а мама не пыталась тебе помочь. Сколько было неосознанных переживаний, страданий. И маленькими шажками вы с мамой отдалялись друг от друга. А потом ее не стало.

– Что ты понимаешь? – вопил про себя рассерженный Артем. – Мама при любых обстоятельствах остается мамой. Я ее любил, и она меня любила. Видишь на мне медальон? Это она мне подарила. Забыл?

Всколыхнулись детские воспоминания.

Они пришли с бабушкой в больницу к матери. Она лежала с закрытыми глазами. Мать слегка раскрыла глаза, и пронизывающее волнение мгновенно расширило их до огромных размеров, когда она заметила сына. Две руки легли на его плечи и побудили приблизиться.

– Артем, мальчик мой, солнышко мое. Когда-то давно я… У… У… – шептала она, делая над собой усилие. – У тебя…

Она замолчала. Из карих глаз медленно спустились две слезы. У Артема тогда была полная растерянность, он старался разгадать, что отражали эти глаза, но вместо этого увидел только боль. Так он и запомнил мать, пытающуюся что-то ему сказать, а звук «У» с тех пор стал у него любимый.

– Я очень хотела увидеть тебя взрослым, – продолжала она, тяжело дыша, – но некоторым мечтам в этом мире не суждено сбыться.

Прежде чем я закрою глаза, я хочу подарить тебе одну вещь, эта вещь принадлежит тебе по рождению, это твой оберег.

– Принесли? – спросила она слабым голосом.

Бабушка кивнула головой и подала матери красную маленькую шкатулочку.

Мать достала из шкатулки толстую золотую цепочку и большой круглый медальон, на котором были выгравированы две буквы – «А» и «Г». Это было похоже на гербовое изображение. Буквы выделялись искусным художественным мастерством.

– Надень его, – сказала она с трудом, – я хочу видеть медальон на твоей шее.

Мать, бросив ласковый взгляд на медальон, смотрела на него, как будто прощаясь со своим старым другом.

– Помогите надеть Артему на шею, – обратилась она к бабушке.

Мать слабеющей рукой прижала сына к себе и поцеловала. Больше Артем ее живой не видел.

Внутренний голос напомнил о себе:

– Надю ты любил как мать. Помнишь ее голос: «Борщ будешь?» – «Будешь. И котлетки», – смеялся ты в ответ.

– Ничего вкуснее ты не ел. Хотел добавки, но оставлял место для котлеток. Ах, какие котлетки. А ты? Ты помнишь, каким был в семнадцать лет? Брюнет с карими глазами, огромные ресницы, девчонкам бы такие. На ровесниц поглядывал снисходительно. Девчонки по училищу тебя не интересовали. А они сохли по твоей черной курчавой голове.

Артем перевернулся на полке поезда и тяжело зарычал. Воспоминания остро покалывали изнутри, но избавиться от них он не мог. Сколько раз сквозь слезы он видел лицо мамы, лицо любимой Нади, видел блеск их глаз. Обе остались болью в груди навсегда. Артем никак не мог найти ответ на мучивший его вопрос. Почему он всегда в трудную минуту бежит. Бежит стремглав, прочь и далеко. Вновь замелькали картинки из прошлого.

– Ты просто полностью погружался в процесс своей влюбленности, не задумываясь о возможных последствиях. В конце концов, какие могут быть последствия от вашего увлечения? Вы ничего безобразного не делали, просто… просто существовали внутри друг друга, и ваш союз становился только крепче. Ты хорошо знаешь: время было на вашей стороне, и вы сблизились, – бубнил внутренний голос. – Ты вошел в нее, вознесся на вершину блаженства. Тебе показалось: ты познал Бога. Кольцо твоих горячих рук обвивало ее тело, и вы целовались, целовались…

«Люблю тебя до самых звезд и обратно, мой цветок, моя гербера прекрасная», – шептал ты.

– Замолкни! – приказывал Артем своему голосу.

А мир вокруг них продолжал двигаться. Шла беспощадная гонка жизни, неумолимо изматывающая, постоянно требующая принимать быстрые решения, не оставляя времени на раздумья, – нужно было только успевать за каждым поворотом не врезаться в ограждение и не столкнуться со столбом на обочине. Иногда, чтобы успеть, приходилось нарушать скоростной режим и проскакивать на красный свет.

Но ощущения Артема от этой жизни, от всех этих поворотов, от человека, с которым он считал, что никогда не расстанется, были только сильней и ярче.

– Ты был для нее игрушка, ребенок. Ей надоело в конце концов с тобой возиться, – ворчал внутренний голос. – Обида и злость раздирали тебя, и ты злой, зареванный прибежал домой. Ты помнишь? Отец встретил с ехидной усмешкой: «Ну что, нагулялся или опять побежишь? Хоть бы слово сказал, где неделями пропадаешь. А тут явился не запылился. А тебя здесь уже никто не ждал». Ты был потрясен. Даже дома, где теплое место, тебя никто не ждал.