Танец теней (СИ)

— Что ты хочешь сделать? — спросила она, когда Веспер вдруг распустила её волосы, стянув резинку.

— У тебя красивое лицо, но тебе бы больше пошло, если бы локоны обрамляли его, закрывая уши. — Сказала Веспер, и тогда уже девушка услышала щелчок ножниц, разрезавших воздух. — Вы отправляетесь в очень далёкий путь, длинные волосы там будут только мешаться.

— Поэтому ты хочешь меня постричь? — удивилась Вестания. Решение Веспер немало сбило её с толку.

— Воспринимай это, как преображение, — посоветовала она. — По-моему, момент как раз подходящий.

Вестания услышала первый щелчок, отрезавший длинный локон. Непонятный страх овладел ею.

— Может, не надо? — напряглась она.

— Сиди смирно. — Посоветовала Веспер. — У тебя хорошие волосы, почему ты прячешь их в хвост?

— Так удобнее. И они непослушные…

— Видишь, это потому что им нужно придать правильную форму. — «Чик» — и второй локон упал на пол. — Доверься мне, ладно? Я раньше стригла… — её голос вдруг дрогнул, и она не закончила предложение.

Вестания постаралась расслабиться, хоть у неё это и плохо получалось.

Почему вдруг она вообще решила этим заняться? Хотела отвлечь её от проблем? Что ж, хуже не будет, — смирилась Вестания.

— Веспер… — спросила девушка. — Я хотела… хотела спросить об Алкиде, и о вас с Фриксом.

— А-а, милая, — вздохнула Веспер. — Ты же не станешь мне читать морали?

— Значит, это правда?

— Ты ещё слишком молода, чтобы меня понять, — сказала активистка. — Да, и это долгая, неприятная история. — «Чик-чик», щелкали ножницы. — Когда началась очередная война с Гипербореей, моих родителей убили, и я оказалась на улице. Я сама могла стерпеть холод и нехватку еды, но у меня была младшая сестра.

Вестания не удержалась и обернулась к ней, услышав это откровение. Она выглядела так, словно не произнесла ничего особенного, продолжала орудовать ножницами, но теперь уже была не в силах спрятать предательские скорбные глаза. Веспер мягко развернула голову Вестании, продолжая стричь её волосы.

— Мы все состоим из наших потерь, — произнесла она скорбно. — Ей было всего шесть, когда родители погибли. Как только это произошло, я схватила её и сбежала. Сирот в Термине помещали в тюрьму, в лучшем случае, учили мыть полы в Акрополе. Я не хотела для нас такой судьбы. Почему-то тогда мне казалось, что три года — это немного, что мы сможем прожить эти три года на улице, а потом, когда мне исполнится шестнадцать, я смогу взять опеку над Эвникой. И тогда я была слишком глупой, чтобы мыслить трезво и видеть истину. Не прошло и нескольких месяцев, как Эвника умерла. Это была трагедия, она… подорвалась на противотанковой мине в поле… В Белизне, как называют её местные. Это была та ошибка, которую я совершила, и за которую я никогда себя не прощу. — Сказала Веспер твёрдо, не позволив своему голосу дрогнуть. — Это прозвучит отвратительно, но без неё стало легче. В одиночку я могла прожить, через какое-то время я узнала и о других беспризорных, что жили в Термине и прочих городах, что теперь назвали отменёнными землями. Многие сбивались в стаи, и ближе к зиме мне пришлось бы к ним присоединиться, чтобы выжить. Здесь, на севере, всегда было холодно, но зимы отличались суровыми морозами. Думаю, всё закончилось бы совсем плачевно для меня, стань я одной из них, потому что уже тогда я понимала, что из этой ямы не выбираются. Но Акрополь поймал меня раньше. Там меня и обучили. Акрополь всегда любил подбирать дворняжек с улицы и делать из них своих преданных псов. Потом я стала работать на них и познакомилась с Алкидом… ты знаешь эту историю. Так вот, Алкид был первым, кто не смотрел на меня, как на сироту, бездомную, девчонку, по чьей вине погибла её сестра, он не принуждал меня делать что-то против моей воли, как это было в Акрополе, и он не заставлял чувствовать себя обязанной ему. Вместо всего этого он открыл мне дорогу к жизни, что я хотела. Я полюбила его, но вот за ответную любовь мне пришлось бороться. Я никогда и ничего не получала просто так. Когда мы только объединились — горстка революционеров, желавших устроить государственный переворот, Алкид сразу приблизил Фрикса к себе. Сейчас я понимаю, что, не сделай он этого тогда, кто-то из других активистов, наверняка, перерезал бы ему горло. Фрикса не любили по многим причинам. Среди нас были те, кого он подставил, пока играл за Гиперборею, и люди видели в нем чужака, предателя. Впрочем, тогда, пусть нас всех и тянуло к Алкиду, Сопротивление ещё было слишком молодо, чтобы между нами появилась сплочённость. Очень скоро поползли слухи о том, что Алкид и Фрикс спят друг с другом. Я помню, как это задело меня, потому что я любила его, и, чтобы там он ни говорил о себе, я всегда видела в нем более ярко выраженную мужскую часть его личности. Мне до сих пор обидно за то, что Алкид подпускает Фрикса намного ближе к себе. У них есть свои собственные секреты, свои дела. Но я рада, что мне тоже дозволено быть с Алкидом, пусть мне и пришлось самой бороться за это место. Доказывать свою преданность и свою любовь.