Танец тюльпанов

— И еще кое-что… — сказал Чема, нахмурившись. — Если подтвердится, что это было домашнее насилие, тогда это не наше дело. Нам придется передать его комиссару и его шайке.

Пренебрежительный тон, в котором он произнес последние слова, разозлил Хулию:

— Ты засранец.

Сестеро бросила на Айтора заговорщицкий взгляд и попыталась подавить смех.

Чема поправил узел галстука и глубоко вздохнул:

— А еще твой начальник.

К счастью, их отвлекла веселая трель мобильника. Хулия поднесла руку к карману и убедилась, что это не ее телефон.

— Это у тебя, Сестеро.

Такое случалось с ними не впервые. У обеих стояла мелодия по умолчанию.

— Слушаю, — Сестеро ответила на звонок.

На экране отобразился номер ее начальника.

— Скажи мне, что это неправда. Как можно было так слететь с катушек? — В тоне Мадрасо смешались гнев и неверие. — Какого черта, Ане, ты позоришь меня. Бискайцы хотели, чтобы команду возглавил тот парень из Интерпола, а я боролся за тебя…

Ане ощутила, как у нее онемело горло. Она не могла дать удовлетворительный ответ. Она знала, что он позвонит, но не так скоро. Новости распространились слишком быстро. Чема и его аккуратно завязанный галстук расплылись перед ней сквозь завесу слез. Она чувствовала себя обиженной, преданной и в то же время виноватой в том, что не оправдала доверия Мадрасо.

— Прости, — пролепетала она, сделав несколько нетвердых шагов, чтобы отойти от напарников, чьи взгляды были прикованы к ней.

— Такое заносят в личное дело. Как можно было наброситься на задержанного?

— Я не набрасывалась на него. Я просто…

Начальник не дал ей договорить. Он звонил не для того, чтобы выслушивать оправдания.

— Мне все равно. Существуют комнаты для допросов. Почему ты не отвела его туда? Каким бы подонком ни был этот парень, у задержанных есть свои права.

— Прости, — повторила Сестеро. У нее кружилась голова, а перед глазами стояла картина: вот отец унижает мать, та рыдает, а маленькая Сестеро забилась в угол, пережидая бурю. — Все вышло из-под контроля.

В трубке повисла пауза, Мадрасо замолчал. Из тростника на другом берегу канала раздался пронзительный крик.

— Что это? Где ты? — спросил начальник.

— Какая-то птица. Это же Урдайбай.

— Птица? Я думал, кому-то перерезали горло. — Еще одна пауза, на этот раз короче. — Ане, так нельзя. Ты сержант, ты подаешь пример. Твоя горячая кровь поставит под угрозу твою карьеру. Ты что, хочешь вернуться домой с отметкой в личном деле? У нас тяжелая работа, она требует самообладания. Ты думаешь, у остальных не чешутся руки? Чешутся, да еще как. Но мы контролируем свои эмоции. Зачем, по-твоему, я занимаюсь серфингом каждый день? Всем, кто вынужден сдерживаться на работе, нужно как-то выпускать пар.

Сестеро молча кивнула. Она понимала, что он прав, и знала, что ей будет трудно. Ее кровь сразу начинает кипеть. Жаль, что под рукой нет барабанной установки. Ей не помешали бы пара песен и перешучиваний с подругами, чтобы сбросить напряжение и вернуться в реальность.

— Кто меня сдал?

— Не знаю, — ответил Мадрасо. Действительно не знает или не хочет говорить? Второе, решила Сестеро, но не стоит его винить. Так будет лучше. Она была уверена, что это был Чема, хотя, возможно, и кто-то в полицейском управлении.

— Ты отстранишь меня? — спросила она, наклоняясь к каналу. Собственное отражение в воде разлетелось на тысячу волнистых осколков, когда гравий под ее собственной ногой разбил хрупкое зеркало. В ожидании ответа она повернулась к коллегам, которые тут же отвели взгляд. Птичьи крики мешали им услышать разговор, но и без того было понятно, о чем идет речь.

— Мне пришлось несладко, — признался Мадрасо. Злость уступила место недовольству. — Мне пришлось выслушать, что я назначил тебя главой группы только потому, что ты прыгнула в мою постель.

— Прыгнула в твою постель? — воскликнула Сестеро, ее гордость была уязвлена. — Мы встречались почти два года, а теперь это называется так?

— Ане, не начинай… Это то, в чем меня обвиняют из самого Эрандио, это не мои слова. Стоит ли мне напомнить, что это ты бросила меня, потому что не хотела обязательств?

Сестеро сжала свободную ладонь в кулак и сделала глубокий вдох, тщетно пытаясь успокоиться.

— Я сыта по горло постоянными извинениями. Об этом ты не думал? Нет, конечно же нет, потому что ты мужчина. А я должна оправдываться каждый день, каждый час. Женщина не может подняться по карьерной лестнице сама. Ее заслуги всегда будут ставить под сомнение. Если я глава группы, то только потому, что трахалась с начальником. Они даже считают, что я слишком молода, чтобы быть сержантом, хотя это был внутренний конкурс, куда любой мог податься.

Мадрасо не ответил. Ане представила, как он кивает, поджав губы, в знак согласия. Это не первый и, конечно, не последний раз, когда у них происходил подобный разговор. Хотя они старались держать свои отношения в секрете, слухи поползли очень скоро. С тех пор ей вслед бросали подозрительные взгляды и злобные комментарии. Хуже всего было то, что самая отвратительная клевета исходила из уст других женщин-полицейских.