Танец убийц

Архитектор этого дома вскоре получил хорошо оплаченный королевский контракт на строительство по всей стране школ, а торговец мебелью, который обставлял дом полковника, случайно оказался тем, кто вскоре меблировал личные покои королевы в Старом Конаке. В винном погребе у Наумовича лежали вина тех же сортов и выдержки, что и в королевском, а при каждом поступлении продуктов для двора какая-то их часть неизменно сгружалась на пробу в его доме. На замечания, что, мол, к его рукам постоянно что-то липнет, Мика добродушно пожимал плечами. «Воробьи, чьи гнезда возле мельницы, никогда не остаются голодными», — обезоруживающе отвечал он. Мика давно уже не был самым уважаемым придворным, зато он был тем, кого и друзья и враги меньше всего ненавидели.

Наумович заступил на дежурство в восемь часов; перед тем он ночь напролет сидел за карточным столом и между пятью часами вечера и четырьмя утра проиграл едва не половину денег, подаренных ему Александром. Мика спокойно переносил подобную утрату — услуги, которых от него ожидали в течение дня, могли быть весьма прибыльными.

Ночь должна принести большие перемены, зачеркнуть прошлое и ознаменовать собой начало новой эпохи. И все же он никак не мог избавиться от какой-то болезненной подавленности, которая едва ли не парализовала его — казалось, он скован кандалами.

Стенные часы показывали пять минут одиннадцатого. Вчера вечером он разговаривал с полковником Машиным, и с тех пор не имел контакта ни с одним членом группы. За это время многое могло произойти. Наумович сказал своей жене, чтобы она немедленно позвонила ему, если от Машина поступит какое-то сообщение. Возможно, они пытались связаться с ним, но не нашли его, особенно если в ходе подготовки что-то пошло не совсем гладко.

И необычная резкость королевы встревожила его. Неужели она узнала о том, что он участвует в заговоре? Ее указание побриться давало ему повод ненадолго оставить свой пост. Напряжение, которое он испытывал, заставило его нервничать — именно в тот момент, когда нужно быть хладнокровным, иметь ясную голову. Он вызвал дежурного офицера, приказал сидеть в приемной и на одном из дворцовых экипажей отправился домой.

Сказав кучеру, что во дворец вернется пешком, отпустил его. Когда Наумович обошел дом, чтобы, по обыкновению, войти с заднего входа, он увидел привязанную во дворе офицерскую лошадь. Мика заторопился — кто-то приехал с посланием для него. К его удивлению, дверь черного входа, и днем и ночью открытая, была заперта. Он постучал в нее, затем в окно кухни — никто не откликнулся. Он позвал кухарку, но она, вероятно, отправилась на рынок. Денщика наверняка тоже дома не было, потому что, если бы он и вздремнул тайком, услышав крики хозяина, мигом бы появился. Жара, и то обстоятельство, что рано утром Мика успел приложиться к бутылке, и страх оказаться перед пустым домом — все это вызвало у него головокружение. Насилу передвигая ноги, он обошел дом, проклиная себя, что не взял ключи. У парадного входа Мика давил на кнопку звонка до тех пор, пока не услышал на лестнице шаги.

Дверь открыла его жена, спокойная и невозмутимая, как всегда, хотя на ней был только пеньюар, а прическа — в полном беспорядке.

— В чем дело? — спросила она необычайно грубо.

— Какой дурак закрыл заднюю дверь?! — заорал Наумович.

Она продолжала стоять на пороге, как бы не желая освободить проход.

— А почему она должна быть открытой? Откуда мне знать, что ты в это время придешь домой?

— Где прислуга?

— На рынке.

— Почему оба?

— Я приказала сделать кой-какие запасы. Похоже, ожидаются беспорядки. Кто знает, как все обернется. Может, завтра в это время нас уже и в живых не будет.

— Мертвым никакие запасы не нужны.

Она по-прежнему не двигалась с места.

Прохожим открывалась следующая картина: Наумович, как уличный торговец, одной ногой в дверях; его жена, в длинном белом пеньюаре, словно ангел, охраняющий вход в рай. Она была уже не первой молодости и далеко не красавица, но смуглым лицом и смелым, почти мужским носом напоминала легендарных сербских героинь, которые не только знали толк в любви, но и с мечом на поле битвы управлялись не хуже.

— Чья лошадь стоит во дворе?

Она твердо смотрела ему в глаза.

— Димитриевича.

— Апис? Он здесь?

— Что за идиотские вопросы!

Он вздрогнул от ее грубого ответа, но не стал заострять на этом внимания.

— Да и где же ему быть еще! Или ты думаешь, что лошадь привязывает себя сама? Апис хотел тебе кое-что напомнить насчет сегодняшнего вечера.

Она отступила в сторону и пропустила его.

Драгутин Димитриевич стоял под лестницей, три верхние пуговицы его кителя были расстегнуты, густые черные волосы — взлохмачены.