Танец убийц

В комнате повисло тягостное молчание. Затем вдруг один из лейтенантов издал оглушительный звериный крик, чем вызвал в памяти Михаила резню, которую устроили в 1885 году кровожадные сербские партизаны среди болгарских женщин и детей и свидетелем которой он был. В ту же минуту закричали и остальные, все вскочили на ноги, обнимая друг друга, случилась настоящая оргия братского сообщничества. Этот ураган эмоций заставил Михаила усомниться в благородстве намеченного плана. Король, конечно, был законченный негодяй, а королева — потаскуха, но не были ли они именно теми правителями, которых заслужили такие варвары?

Михаил перевел взгляд на полковника Машина, единственного в этой лаокооновской[5] группе, кто не разделял страстного патриотического порыва, — скорее уж, полковник взирал на творившееся с позиции исследователя, наблюдающею за действием нового лекарства на подопытных крыс. Многие, а возможно и все они, молодые люди с горячими головами, — размышлял Михаил, — могут уже на рассвете погибнуть, только полковник Машин, как бы ни повернулось дело, выйдет сухим из воды. Этот человек производил впечатление чего-то солидного, несокрушимого, что одновременно вселяло в Михаила уверенность и отталкивало его. Для людей подобного склада произведенный переворот считается всегда успешным, какими бы потерями среди друзей или врагов он ни сопровождался.

Некоторое время спустя Машин решил, что с вакханалией пора кончать.

— Успокойтесь, черт побери! Вы что, хотите натравить на нас полицию безопасности?

Когда шум утих, полковник спросил Михаила:

— На чем основано ваше мнение?

Михаил вдруг почувствовал усталость. Долгое путешествие и две бессонные ночи — одна прошла в разговорах с друзьями Ненадовича в накуренной комнате венского отеля, а вторая — сидя в поезде — отняли у него все силы. И хотя врач заверил его, что он снова полностью здоров, теперь он чувствовал себя и душевно и физически хуже, чем тогда, во время лихорадки. Жизнь среди больных туберкулезом в санатории напоминала жизнь в монастыре какого-нибудь ордена: полная изоляция, воздержание и медитация; не жизнь и не смерть, — скорее, длительный переход от одного к другому.

— Я много раз подробно беседовал с принцем Петром, — сказал он Машину и постарался как можно четче передать выражения, которые ему самому представлялись наиболее важными. — Несмотря на разницу в возрасте, мы без труда нашли общий язык. Он принял меня как друга, или почти как друга. Некоторые считают его холодным и замкнутым, но это совсем не так. Он вовсе не типичный серб, да и как он мог бы стать таковым, если с отроческих лет его нога не ступала на сербскую землю. Но он очень хорошо информирован о том, что здесь происходит. Когда я спросил его, почему он сам не принимает участия в отстранении Александра, он сказал, что не видит в этом необходимости. «Я всегда знал, что Александр Обренович рано или поздно совершит ошибку, которая его погубит, — мне и пальцем не придется шевелить. Значит, нужно только ждать». Это были его собственные слова.

— Ждать?! И как же долго он думает ждать?! — закричал Апис. — Ему, между прочим, уже пятьдесят девять. По мне, на таком нерешительном претенденте свет клином не сошелся. Сидит себе спокойненько в Женеве и не желает ручки марать.

Машин посмотрел на него с укором.

— Ни одного дня ждать не придется. Давайте не отвлекаться. Продолжайте, капитан Василович.

— Да это почти все, — сказал Михаил. — Разве, еще раз подчеркну, что принц, решительно настаивая на бескровной смене престола, приводит и политические к тому основания. Он считает, что европейская цивилизация в этом столетии достигла того уровня, когда преднамеренное убийство короля уже не будет принято. Принц готов взойти на престол только в том случае, если ему удастся сделать из Сербии европейскую страну.

— А за кого он, черт побери, держит сербов сегодня?! — возмутился Апис. — За африканское племя?!

— Нет, — резко оборвал его Михаил. — За часть Азии. — Усталость сделала его раздражительным. — Если спросить сотню французов, что они знают о Сербии, пара из них ответит, что это турецкая провинция, а остальные даже и названия такого не слышали. Принц не желает занимать трон через убийство короля. Этим к Сербии будет привлечено абсолютно нежелательное внимание всего мира. И если…

— Помилуй, Михаил! — перебил его Апис. — Что, разве в европейских странах не совершались покушения? Вспомни-ка об императрице Елизавете, о царе Александре II, о президенте Карно. Даже в Америке такое бывало! Линкольн, Мак-Кинли. Уже не говоря о попытках, которые не удались.

— С этим нельзя сравнивать. Убийцы были или анархисты, или сумасшедшие, но не члены офицерского корпуса. Как должен будет принц Петр убедить весь мир, что на его руках нет крови, если Вы…

— Почему он, в конце концов, так притворяется?! — воскликнул лейтенант. — Немного крови никогда не вызывало мигрень ни у одного сербского князя. И уж тем более у Карагеоргиевичей.