Танец в ритме дождя

Ольга хорохорилась, но видно было, что слухи о подземелье вызвали у нее самой неподдельный страх. Только она пыталась замаскировать его напускной бравадой. Вера представила себе мрачный тоннель, в котором на каждом шагу белеют кости скелетов, прикованных к каменным сводам, слышатся странные звуки, вздохи… Да мало ли что там может быть, как сказала Ольга… Сердце ее учащенно забилось.

Сверху спустилась Берта. Она была бледна, но спокойна.

– Ну что, как девочки? – обернулась Ольга на звук ее шагов.

– Все в порядке. Девочки спят. И тебе бы поспать не мешает… По всей видимости, у тебя и впрямь сотрясение мозга. Тошнило? – Берта участливо склонилась над Ольгой.

– Чуть-чуть… Это пустяки, не стоит об этом. И какой тут сон! Кстати, который час? – спросила Ольга.

– О! Они остановились, – ответила Берта дрогнувшим голосом, указывая на старинные часы в деревянном корпусе, висевшие в простенке между буфетом и камином. – Надо же! Всегда так точно шли… Несмотря на весьма и весьма преклонный возраст. Это не к добру… – Она стиснула пальцы и без сил опустилась в кресло.

– Что такое? – забеспокоилась Вера. – Что она говорит?

– Ничего особенного – просто часы встали, – объяснила Ольга. – По-моему, Берта придает этому обыденному явлению слишком большое значение.

– Ты думаешь? А по-моему, она права! Сама знаешь – нет ничего случайного… А тем более в нашей премиленькой ситуации. Это знак! Дурной знак… Слушай, а мы не можем что-нибудь придумать? Ведь не бывает же безвыходных ситуаций… Спроси у Берты, нет ли в доме оружия?

– Уже спрашивала!

– Ну и что?

– Есть! Ружье старинное и пистолет.

– Так за чем же дело стало? Вперед!

– Экая ты! Собираешься воевать в чужой стране?

– Но там же Алешка! – Вера умоляюще сложила руки на груди. – Мы же не можем просто сидеть тут и ждать, пока… Ох! Сердце разрывается! Что там у них? Девочки, давайте действовать!

– Погоди, ты еще не все знаешь. Этот гад пригрозил, что в случае, если с ним что-нибудь случится, бумаги, компрометирующие семью, автоматически попадут куда следует… Поняла?

– Боже, что же нам делать?! – Вера заломила руки.

– Погоди. Не мешай мне… Я хочу понять, где они находятся…

– Кто – они? Мужчины?

– Да нет, эти бумаги. Прошу тебя, не отвлекай меня сейчас. Хорошо?

Вера легонько сжала ее плечи в знак согласия, отошла и села в кресло в дальнем углу комнаты. Берта каким-то чутьем поняла, о чем Ольга просила. Она подвинула стул к окну и стала вглядываться во тьму за окном, задернутым непроницаемой завесой дождя.

В комнате застыла тишина. Лишь дрова в камине чуть потрескивали, разгораясь, – Берта только что подбросила туда несколько крепких поленьев.

Ольга поплотнее закуталась в плед, неподвижно глядя на огонь широко раскрытыми глазами. В ее застывших безумных глазах отражалось пламя.

– Огонь… – прошептала Ольга. И время для нее перестало существовать.

14

Каким чудом Никита по дороге домой, в Роландсек, не погиб – не свалился в канаву, съехав с шоссе, не перевернулся, не столкнулся со встречным автомобилем, – осталось загадкой…

Он ехал «на ощупь», почти не разбирая дороги, – маленькие дворники «фольксвагена» не справлялись с хлеставшими как из ведра дождевыми потоками. Указателей было практически не видно, да он и не смотрел на них – просто продвигался вперед с черепашьей скоростью. Он не думал ни о дороге, ни о выборе правильного направления – все его мысли смешались, спутались, и только одно слово яркой точкой высвечивалось в хаосе сознания, он шептал: «Оленька… Оля!»

Спустя почти двадцать лет после разлуки он встретил ее – свою первую и единственную любовь, свою Олюшку, чей образ он не в силах был позабыть, – она поселилась в его сердце навеки! Тоненькая былиночка с глазами газели, влажными, распахнутыми в ночь – так темны, так таинственны они были, – эта девочка, с которой носился он по холмистым лугам Подмосковья, куда на лето выезжал их детдом, эта маленькая фация, она… обожгла его сердце. С ней вместе подбирались они к пугающей, мрачной громаде крематория – он неизменно манил их, этот архипелаг темной и жгучей тайны, он воплощал в себе леденящее прикосновение ужаса, а они и сами не знали, отчего их, как бабочек на огонь, тянет туда… Детские души, поднимающиеся на цыпочки, чтобы дотянуться до состояния «взрослости», – и эту взрослость для некоторых воплощает страх! Страх околдовывает, манит, будоражит воображение, и для детской души, трепещущей на пороге незнаемого, он становится воплощением тайны, образом непостижимого, готового, словно потоки дождя с небес, хлынуть и затопить всю твою маленькую, неокрепшую душу, а может быть… смыть с нее горечь первых обид и первых грехов, помочь ей окрепнуть, очиститься, стать мудрее…