TANGER

— Может, лучше скумбрию? Она дешевле.

— Знаешь — за три рубля на три рубля… Ты только скажи, ты сам будешь окуня?

Супермаркет был как бы место для мужчин и женщин, узаконивших свои уикендные встречи. Они ходили с умильными друг к другу лицами, но готовые в любую секунду разъяриться.

— Скажи, что из мяса надо взять?

— Смотри сама, Нянь, что ты будешь, то и я.

— Нет, я же мясо не особенно, это чтобы тебе, зая, быренько перекусить.

— Может, сосиски?

— Ты что? Нет, ты скажи, что тебе нравится?

— Мне нравятся котлеты.

— Какие?

— Вот эти.

— Может лучше кусок мяса купить? Кто знает, что в этих котлетах. Ты скажи…

От ярости у меня онемели ноги, стало подташнивать и чтобы сдержать себя, я спокойно и нараспев спросил:

— Ня-а-нь, а почему Гарванич — Гарванич? Фамилия такая?

— А-а, — обрадовалась она нашему совместному общению. — Он сам всем говорит, что он сербский князь.

— Смешно.

— Да, как ты — Степной барон… О, Анваруля, я люблю этот сыр!

— Этот?

— Да, ты понюхай его, чем пахнет… ну чем, скажи?

— Спермой.

— Точно, а ты откуда знаешь?

— Ну, у тебя вопросы…

— А у тебя ответы!

— Хочешь, джин-тоник Greenalls возьмем, как он тебе, Анвар?

— Ненавижу, у меня с ним плохие воспоминания связаны.

Я встал на подставку тележки и катился за Няней.

— Какой ужас, — вздыхала она. — Какое-то царство потребления.

Она ужасалась, но ей нравилось здесь.

— А там смотри книги, видео. Кустурица снял какую-то комедию, возьмем?

— Надоел мне Кустурица. Сам себя пародирует. Все кончено.

Какие-то люди искали друг друга и перекрикивались на весь зал. Я чуть не врезался в электрокар.

— Подожди меня, я схожу в бытовые товары. Купить тебе что-то для бритья?

— Нет, я так, мылом.

— Ты што говоришь-то, зай?

— Купи пену.

— Пену, может, лучше гель? Что с тобой?

— Мне плохо, Няня.

— Как?

— Мне просто пиздец, у меня руки отнимаются, давай быстрее и все, пять минут еще и все. И все, все…

— Но куда же ты все спешишь, Анвар? Куда тебе спешить?

У меня падало давление. Девушка у касс оглядывала свои покупки с якобы детским, но на самом деле бездумно-животным взглядом, и закусывала губу, будто бы перед некой проблемой. Толстый женственный мужик с абсолютной уверенностью в законности своего существования обхватил губами горлышко Guinness, глотнул. Безостановочно пищали кассовые аппараты и играла компьютерная музыка, верещали игровые автоматы, хрустели пакеты. Пахло синтетическим переходом от жизни к смерти. Кто-то звонил по мобильнику и трепал барсетку. Я чуть дольше посмотрел на женственного парня и сразу же увидел страх в его глазах, еще немного, и я бы разоблачил его, он отвел взгляд и беспомощно оглядывался. Я увидел в руках кассирши «Печень трески». Вспомнил, как Серафимыч покупал мне печень трески, и, если она была горькая, он сам ее съедал, а мне покупал новую. Как он умудрялся так делать покупки, что я ничего не замечал?! Он будто бы и не покупал еды, но мы не умирали с голоду.

Няня обиделась на меня и нервничала с красным лицом. Из-за ее обиды и этого лица, и оттого, что я очень хотел, чтобы все было мило, как у людей, я рассвирепел еще больше и готов был орать на весь магазин и не упаковывать все это в аккуратные пакеты, а расшвыривать. Вот сейчас. И я глубоко вдыхал и считал до тридцати.

— Что случилось, Анвар?

«Десять, одиннадцать, двенадцать…»

— Так… ничего, Нянь, — я укатывался от нее на тележке.

— Я уже не понимаю, что я такого сделала?

«Семнадцать, восемнадцать».

— Могу же я знать. Ведь ты от меня скрываешь…

Мы вышли на улицу, я катился на тележке к нашей машине.

— Няня, я просто ненавижу всех этих людей!

— Да что они-то тебе сделали?!

«Двадцать девять, тридцать».

Няня закричала и поднесла ладонь ко рту.

— Я их…! — спрыгнул и пытался затормозить, но тележку и меня заносило, а они все ехали, я увидел нагнувшееся ко мне лицо водителя в куртке «Аляска», и вдруг чужой и неожиданно сильный удар… этот запах и медный привкус крови в носоглотке.

Открытые двери машины, Няня что-то объясняет какому-то мужику… а что случилось?

Нелли Рубер-Волкадаева — 500 $

Куда бы мы с Няней не пошли, всегда было ощущение, будто я выглядываю из кармана чужого мне мужика, и вздрагиваю, когда его называют моим именем, и стыжусь перед своим вечным сторонним наблюдателем.

— Нянь, а что за необходимость такая координировать работу в сфере пиар, в целях создания положительного имиджа налоговой полиции Российской Федерации?

— Так, подожди, Анвар, мне некогда.

— У них один имидж…

На этих светских мероприятиях Няня подходила к нужным людям и с особенной беззаботностью быстро проговаривала свою должность, слегка выделяя «налоговой полиции».

— О-о, — с шутливым испугом отстранялись собеседники.

Няня сдержанно улыбалась.

— Да-а, поднялся я, поднялся, — говорил парень с комсомольски-плакатным лицом 1970-го года.

Он с гордостью выпячивал свой цинизм, это было модно, и Няня слушала его с уважительным одобрением и намеренно преувеличенной завистью.

— Эх, мне б еще два таких дефолта, — сожалел он.