Танги

Клермон-Ферран оказался таким же грязным городом, как и Марсель. Там было много заводов. Танги жил с матерью в маленькой невзрачной гостинице. Он проводил долгие часы в узкой, длинной комнатке, дожидаясь возвращения матери. Она бегала в поисках работы. Найти работу было не легко. Иностранки должны были иметь трудовые карточки. Кто не имел работы, не получал карточки, а кто не имел карточки, не получал работы. Эта трудная задача казалась Танги неразрешимой. Он даже не смел спрашивать у матери, каковы результаты ее поисков, такая усталость сквозила в ее взгляде. Он старался развлечь ее и говорил о чем-нибудь постороннем. Он никогда не жаловался на голод, хотя горячая еда стала для него далеким воспоминанием прошлого. Мать кормила его только бутербродами и фруктами. Изредка она приносила ему бутылку минеральной воды, что приводило его в восторг, так как он очень любил «колючую воду».

С каждым днем он все больше тосковал о маленьком домике в окрестностях Виши, где впервые познал счастье: у него была там собака, товарищ, школа; каждую неделю отец возил его на прогулку в лес. Он спрашивал себя, будут ли у него когда-нибудь снова дом, товарищ и собака. Танги не испытывал ненависти к отцу, в глубине души он даже грустил, что больше его не видит. Он смутно понимал, что мать старается восстановить его против отца и внушить ему то, что она называла «праведной ненавистью». Но Танги чувствовал, что не может ненавидеть. Ему недоставало субботних вечеров, когда отец садился в кресло и принимался за газеты. Пахло табачным дымом, слышно было, как в кухне возится мать. Танги не мог забыть эти редкие минуты покоя, когда он тихонько сидел в уголке и читал сказки Андерсена.

Теперь, в Клермон-Ферране, дни казались ему такими длинными, серыми!.. Он не включал света, так как хозяин гостиницы говорил, что они жгут слишком много электричества. Сидя в темноте, он смотрел в окно на снующих внизу пешеходов. Как-то вечером он увидел шедших с песней бойскаутов. Вернувшись, мать застала его в слезах. Она спросила, о чем он плачет, и он ответил, что хотел бы быть бойскаутом и уйти далеко в лес.

— Бедный мой малыш! Ты такой худышка, такой слабенький, тебе это не по силам! Еще схватишь там воспаление легких и, пожалуй, не вернешься назад. Ты не годишься для таких забав!

Этот ответ еще усилил точившую его глухую тоску. Ведь он больше всего страдал именно оттого, что был не такой, как другие мальчики: у него не было родного дома, не было отца и матери, которые живут в мире и согласии или хотя бы скрывают свои ссоры. Но он ни с кем не делился своими мыслями.

В конце концов его мать все же нашла работу стенографистки на крупном заводе. Танги сразу стал лучше питаться, а хозяин гостиницы перестал ворчать им вслед «грязные испанцы», когда они спускались с матерью в холл. Танги мог даже зажигать электричество, поджидая мать, которая возвращалась в половине седьмого.

Как-то раз к нему вошли два незнакомых человека и спросили, где его мать. Он ответил им, что она на работе. Они уселись в комнате и стали дожидаться. Танги недоумевал, кто эти невоспитанные люди, которые расположились здесь, как у себя дома, хотя их никто не приглашал. Он решил делать вид, что их не замечает, и продолжал читать и писать, как если бы их не было.

Мать удивилась их приходу не меньше Танги. Как только она вошла, незнакомцы спросили ее имя и фамилию. Она им ответила и показала недавно полученную трудовую карточку.

— Вам придется пойти с нами, милая моя, — сказал полицейский.

Мать, казалось, вновь обрела хладнокровие и спросила полицейского:

— Но что вам нужно? В чем дело?

— Это вам скажут в полиции. Возьмите с собой кое-какие вещи. Как знать, они вам могут пригодиться.

Мать Танги взяла маленький чемоданчик, положила в него немного белья, добавила костюм Танги и две его рубашки. Затем она спустилась по лестнице, а мальчик и полицейские следовали за ней.

Хозяин смотрел на них, когда они шли через холл. Этот маленький плешивый человечек в очках был в молодости церковным сторожем, а после служил факельщиком в похоронном бюро. Эта профессия наложила мрачный отпечаток на его внешность. Он злобно уставился на них:

— Грязные иностранцы! Все они из одного теста! — пробормотал он.

Танги покраснел. Ему захотелось ударить его. Но он ничего не сказал и вышел за матерью на улицу, не смея смотреть по сторонам. Ему казалось, что все прохожие не сводят с них глаз. Он думал: что-то будет с ними теперь и придет ли отец им на помощь?

* * *

Больше часу ждал Танги в полиции возвращения матери. По стенам зала висели объявления. Несколько полицейских спокойно болтали. Танги подумал, что, возможно, они и неплохие парни, ведь, в конце концов, такова их работа. Наконец дверь открылась, и вышла его мать. Она подошла к нему очень бледная:

— Дорогой мой, тебе придется быть очень стойким. Эти господа отправляют нас в лагерь. Кто-то на нас донес. Но тебе нечего бояться. Ведь мы останемся вместе, а пока мы вместе, ничего плохого с нами не может случиться.

Танги опустил голову.

— Но мы ничего не сделали дурного! — возразил он.