Танго на пятерых (СИ)

Солнце взойдёт.

Андрей притянул Инну ближе к себе, она вынырнула из-под его руки и обняла его за шею. Он подтянул её выше, и она положила свою согнутую ножку ему на живот. Андрей опустил руку и провел ладонью по её бедру, чувствуя, как по телу волной прошла мелкая дрожь. Инна потёрлась носиком о его щёку и опять задышала тихо и спокойно. Сыновья самостоятельно стянули с родителей плед и укрылись, всё также опираясь на отцовские ноги и слушая песню.

— Петь птицы перестали.

Свет звёзд коснулся крыш.

В час грусти и печали

Ты голос мой услышь...*

Павлов закрыл глаза. Малыши ёрзали под одеялом, Инна крепко спала, как не спала, наверное, ни разу после рождения близнецов, отбросив все мысли и не беспокоясь ни о чём. А Андрей, прикрыв глаза и слушая последние аккорды прекрасной мелодии, понял, что нашёл наконец то, что лихорадочно искал последние несколько лет. Он нашёл своё счастье.

*Луч солнца золотого (Песня Трубадура из мультфильма «По следам бременских музыкантов»)/Музыка Г. Гладковa. Слова Ю. Энтинa

***

Инна спала и ей снился замечательный сон, будто она дома с Андреем и сыновьями, что сегодня выходной и Андрюшеньке не нужно ехать на работу, что она сегодня может поспать подольше, потому что он проследит за малышами, что она согрета ласковым теплом его рук, что может прижаться к его телу и ощущать его горячую ладонь на своей ноге, что так уютно расположилась у него на животе. Она слышала тихую красивую песню, чувствуя, как бесстыдная Андрюшина рука сжала её бедро и поползла выше, под кружево её трусиков, она пошевелила ногой, напоминая ему, что они не одни, что рядом дети, но его пальцы так сладко провели по горячему теплу её лона, что она застонала и ещё больше приподняла ножку. Андрей подтянул её ещё выше и поцеловал, не прекращая своей ласки, что отзывалась в её теле тёплыми волнами удовольствия. Она вдруг задрожала и сдавленно застонала в поцелуй. И в это время в телевизоре закудахтал петух. Инна открыла глаза и увидела перед собой того, кто ей снился почти каждую ночь. Он смотрел на неё, слегка улыбаясь и не переставая ласкать её. Новая волна тягучей дрожи прошла по её телу, и она прошептала:

— Этого не может быть...

Андрей усмехнулся и поцеловал её уже по-настоящему, лаская её ротик губами и языком, сжимая ладонью её бедро и вынуждая выгибаться и прижиматься к его телу. Он последний раз провёл языком по её губам, будто забирая всю сладость поцелуя, и прижал её голову к своему плечу.

— Этого не может быть, — опять повторила Инна и подняла на него глаза. — Ты не снишься мне, ведь так?

— Нет, Инночка, не снюсь, я здесь с тобой и пацанами.

Инна скосила глаза вниз и между его согнутых коленей увидела темноволосые головки сыновей. Солнышко пробилось через лёгкий шёлк штор, заиграло зайчиками на стенах и мебели, позолотив мальчишечьи вихры, и Инна вдруг громко засопела и шмыгнула носом.

— Ты что? — обеспокоенно спросил Андрей, чуть приподняв голову и заглядывая ей в лицо. — Не надо. Не плачь, всё хорошо, слышишь? Всё хорошо...

Один из мальчишек повернулся и внимательно посмотрел на них серыми умными глазёнками. Потом подполз к Инне, обнял её за шею и, заглядывая через плечо ей в лицо, задал вполне резонный вопрос:

— А посему мама пласи?

— У мамы ножка заболела, — солгал Владимир и погладил Инну по бедру.

Малыш кивнул, вдруг потянулся вперёд и поцеловал Инну в щеку.

— Не плась, узе не бойно.

Второй сорванец повернул голову к ним и серьёзно заметил:

— Помазай, — и помахал маленькой ручкой в воздухе, демонстрируя Павлову, как надо это делать. Андрей согласно кивнул и так же серьёзно спросил:

— Чем?

Малыш быстро сполз с кровати и засеменил к двери.

— Санька, тапки обуй, — автоматически отозвалась на эти действия Инна. — Ванька, а твои тапки где? — на что лежащий рядом с ними мальчуган неопределенно махнул куда-то в сторону рукой. В это время вернулся, как уже понял Андрей, Санька и ткнул ему в руки пушистую кисточку для рисования.

— Что делать? — удивлённо спросил Павлов, Санька сокрушённо покачал головой, удивляясь непонятливости этих взрослых, и медленно провёл кисточкой по маминой ноге. Потом дёрнул Ваньку за рубашечку, и они удалились, дружно держась за руки.

— Это они куда?

— В туалет, на горшки, — не глядя на сыновей, сказала Инна. Потом помолчала и тихо спросила: — Ты простишь меня, Андрей?

— За что, родная?

— За то, что скрыла от тебя рождение сыновей?

— Возможно, — Инна виновато вдохнула и замерла. — Возможно и прощу... если ты родишь мне дочку.

И с этими словами он резко повернул её на спину, накрыл собой и, лихорадочно целуя лицо любимой, зашептал о своей любви, о том, как скучал, как искал, как рисовал её и их любовь, прося прощения за всё, что случилось три года назад, и она обняла его и прекратила его покаянный шёпот поцелуем. Когда Инна смогла вдохнуть, она просто сказала Андрею: