Танго на треснувшем зеркале (СИ)

Быстро приняв решение, схватив фонендоскоп, дрожащими пальцами расстегнула ворот рубашки и приложила его к груди.

Оглушившая на миг тишина в ушах, заставила судорожно сглотнуть. Пульс! Где же пульс?! Еще мгновение и удар сердца с шипением шахнул по ушам, потом еще один, и еще. Медленно, слишком медленно, но сердце работало.

Теперь пришло время снять очки и проверить реакцию значков, чтобы понять насколько глубокая кома. В том, что это кома, сомнений почти не было. Иначе, заведующего в чувство привел бы простой нашатырь, которого вылили здесь, судя по резкому запаху, немерено.

Едва я подцепила дужки очков, как слабый стон сорвался с губ и следом проскользнуло лишь одно слово:

— Нет.

— Что? — не поняла я.

— Нет…

Я остановилась в нерешительности.

— Оставьте очки, — скорее догадалась, чем услышала.

Мысли судорожно заметались в поиске решения. Был бы это обычный пациент, мне бы и в голову не пришло слушать его пожелания в такой момент. Но Ян Игнатьевич, в первую очередь мой начальник и только потом пациент.

Впрочем, раз кома отменяется, очки можно оставить. Тревожила сама просьба: выглядела она, мягко говоря, несвоевременной и заставляющей усомниться в адекватности непростого пациента.

Что же мне делать?

— Позовите дежурного врача! — крикнула я в толпу зевак в белых халатах, подпирающих стену у двери, но порог не пересекающую.

— Уже позвали. Ждем.

— Кто сегодня работает?

— Виктор Владимирович. Его тоже позвали.

«О нет, только не Виктора Владимировича!» — пробормотала я про себя.

С Виктором Владимировичем работать в паре мне ещё не довелось, но репутация бежала впереди него и я уже знала много подробностей о профессиональной компетенции сего врача. Даже слишком много…

Я еще раз пробежалась по обстановке, оценивая ситуацию. Все как всегда, ничего необычного.

— Завесьте шторы, — снова я скорее додумала, чем услышала слабый голос.

«Ну вот, еще немного и я начну думать, что в отделении два вампира», — вздохнула я про себя задергивая шторы.

Что же делать дальше….

— Кровь взяли?

Зрители покачали головой. Я хотела разозлиться, но они действовали по инструкции. Без приказа врача медсестры ничего делать не имели права. Ну, только в экстремальной ситуации могли попытаться помочь. Ситуация не понятно насколько экстренная и никто не хотел последующих проблем на свою голову.

Анна только принесла и сунула мне в руки набор для забора крови на биохимию, которым я немедленно воспользовалась.

Несколько пар глаз следили за тем, как густая бордовая кровь наполняет пробирку. Как я подписываю пробирку. И добавляю слово «cito!» с восклицательным знаком. Срочно. А потом передумываю и добавляю рядом «statim!». Немедленно. Тотчас.

— Отнесите в лабораторию.

Я снова поднесла фонендоскоп к груди. Сердце по-прежнему изредка с шипением ухало в груди. Двадцать девять ударов. Слишком мало для жизни.

— Капельницу с физраствором. Живо!

Толпа вяло шевельнулась, словно у каждого из них сердце тоже билось со скоростью двадцать девять ударов в минуту.

Не дожидаясь реакции медсестры, я метнулась в процедурную, повторяя про себя алгоритм действий в схожих ситуациях. Сначала физраствор. Потом анализы и если есть следы отравления, добавляем детокс.

Почему я решила, что должны быть следы отравления, понять не могла. Просто интуиция. Не мог ни с того, ни с сего молодой здоровый мужчина превратиться в едва подогретого покойника всего за какой-то час. Или того меньше. Это отрава. Точно, отрава!

Физраствор бежал по системе, медленно вливаясь в кровь уже минут тридцать, как на пороге появился Виктор Владимирович. Невысокий, похожий на колобка с лысиной на макушке, залысинами на висках и румянцем на щеках. Глаза его недобро поблескивали. Я так и слышала весь взрыв ворчания, пронесшийся в его голове, озвучить который не позволяла природная льстивость.

Вздохнув, Виктор Владимирович пробормотал под нос вопросы о состоянии заведующего, которые я скорее угадала, чем услышала. С задумчивым видом выслушал ответы. Покрутился вокруг еще пару минут и, заявив, что сейчас прибудут коллеги, отбыл восвояси.

Глядя в спину удаляющемуся колобку, я выдохнула с облегчением, снова склонилась над Яном Игнатьевичем и затаив дыхание сосчитала пульс. Теперь сердце стучало быстрее. На два удара.

— Сейчас принесут носилки и мы поедем в реанимацию, — сообщила вслух о намерениях скорее для зрителей, чем для пациента.

Но пациент неожиданно тряхнул рукой, а потом едва не вытащив иголку капельницы из вены, попытался сесть. На что я осторожно, но уверено вернула его в лежачее положение. Не хватало сейчас упасть и травму получить вдобавок.

— Не надо в реанимацию, — едва слышно просипел заведующий.

— Ян Игнатьевич, — четче и медленнее, чем обычно проговорила я его имя. — У вас пульс двадцать девять был пять минут назад.

— Все в порядке, — тихо под нос пробормотал он. — Так бывает. — И немного громче, даже с едва уловимыми командными нотками продолжил, — всем разойтись по делам.

— Нет, я не уйду, пока не приедут коллеги из реанимации.

— Они не приедут.

— Почему?