Танго нуэво

Роза была дико зла, а ритана шла под зонтом, и потому не увидела угрозу вовремя. И получила удар Розочкой со всего размаха, даже дыхание вышибло.

Ненадолго.

– Смотри, куда идешь!

– Смотри, где ноги ставишь!

Две ританы уставились друг на друга разъяренными кошками, и быть бы беде, если бы не случайность. Говорят, небеса любят позабавиться… так вот, кто-то умный, не дожидаясь начала драки, решил ее превентивно охладить.

Ледяной водичкой.

Из лужи.

«Удачно» проехавший мобиль превратил и ритану Розу, и ритану Альбу в нечто невообразимое.

– ГАД!!! – взвизгнули женщины на два голоса. Потом переглянулись – и решили заключить перемирие.

– Я знаю тут неплохую кофейню. Там можно будет привести себя в порядок.

Роза, хоть и выпила кофе, но во рту все равно стоял привкус хинина. И платье было мокрым, и нервы не в порядке…

– Буду рада составить вам компанию.

Альба Инес кивнула и показала на кофейню в конце улицы. Она туда как раз и направлялась, когда ее дождь застал на улице. А что?

Дешево, вкусно, можно кого-то из знакомых встретить и посплетничать…

А еще…

Хозяин кофейни, видя состояние двух ритан, не только предоставил в их распоряжение туалетную комнату. Он еще и плеснул в кофе ликера. Щедро так…

И в первую чашку.

И во вторую…

И даже в третью…

– Альба, милая, это ужасно!

– Да, Рози, ты представляешь? Совершенно он меня не понимает…

Две ританы упоенно жаловались друг другу. Хозяин кафе уже пожалел о подлитом ликере, но ведь и не выставишь их! Пусть сначала хотя бы протрезвеют!

– Альба, а у меня папа…

– Папа?

– Да, п-пап-па! И он теперь будет недоволен…

– Чем именно?

– Всем-ммм. То эсть мной!

– Рози, разве можно быть недовольным – тобой? Твоему отцу п-везло, у него зам-чательная дочка!

– П-правда? – ритана Роза пьянела быстрее.

– Ч-стая, – заверила Альба, которая пьянела медленно, но основательно. – Х-чешь, я ему об этом скажу?

– Да…

– В-зовем мобиль?

Ритана Роза подумала пару минут, но подогретые ликером мысли вообще двигаться отказались. Решили, что им и так неплохо. В темноте, тишине и без движения. Так что…

Мобиль ританы вызвали.

И отправились в дом Ксаресов, который ждало серьезное потрясение. А правда? Чего они? А?

Кто – они, чего – они и что творится в головах у пьяных ритан?

Ни Роза, ни Альба не смогли бы ответить на эти вопросы. Но точно было одно.

Во всем происходящем виноват кто-то другой!

* * *

Есть благодарности – и Благодарности.

В зависимости от ситуации, отношения… да много от чего.

Москит считал себя человеком благодарным. А то и с большой буквы. И было, было за что.

Если бы лет пятнадцать тому назад кто-то спросил мальчишку по кличке Москит, какая его судьба ожидает, он бы ответил одним словом. Паршивая.

И было отчего так говорить.

Москит был из бедной семьи. Отец очень уважал три вещи, а именно – выпить, подраться и сделать матери очередного ребенка. А вот зарабатывать…

Вы, сеньоры и таны, в своем уме? Зарабатывать? Может, он еще и работать должен?!

Пффффф!

Он свое ценное дело сделал, то есть ребенка… а чего там баба дальше крутить будет, ее дело. Ее ж никто рожать не заставлял…

Нет, что-то он зарабатывал. И в дом приносил.

Но было этого так мало и так паршиво, что семья постоянно жила на грани… да что там! За гранью нищеты!

Мать и шила, и стирала, и подаяние просила, бывало… это уж когда здоровье вообще ничего не позволяло. А первым воспоминанием Хуана Валерио Дельрио, а именно такое имя дали Москиту при крещении, был голод.

Жуткий, острый, скручивающий все внутренности.

Вторым – холод.

Третьим – боль.

Папаша, чтоб его демоны на том свете драли, как им понравится, детей не любил, мог и пнуть, и подзатыльник дать, а единственное средство общения, которое ему было доступно… если без рукоприкладства – крик и ругательства.

Почему мать это терпела?

Хуан Валерио так и не понимал никогда. Вот правда – почему?

Могла бы и уйти от отца, и прибить его сковородкой, и много чего сделать… и не делала.

Почему?!

Дети рождались, дети выживали, часто вопреки всему…

Валерио, он предпочитал именно это имя, был на улице чуть ли не с младенчества, ходил вместе с соседом просить милостыню, потом сам, немного воровал, немного побирался, крутился то там, то здесь… нормальная судьба мальчишки из трущоб.

Прибиться к шайке и сдохнуть на каторге. Дело житейское.

Но ему повезло.

Да, к шайке он прибился. На посылках, туда-сюда… и дома стало чуточку повольготнее. И он начал денежку домой приносить, хотя часто тащил не деньги, нет. Ткань какую, рыбу или овощи, крупу… так, чтобы можно было сразу к делу пристроить, а отец не пропил.

Младших подкармливал.

И… если уж вконец честно, мечтал о том моменте, когда вырастет и прирежет пьяную скотину, которая дала ему жизнь. Видимо, по недоразумению…

Нет, прирезать он бы смог и в семь лет, и в восемь. И рука бы не дрогнула, и совесть не замучила, была за ним к восьми годам парочка «подрезков», сами виноваты. Но ведь убить-то мало!

И мать переживать будет, и полицию кто-нибудь наверняка позовет.

Не пойдет!

Надо сделать так, чтобы папашу не нашли, а на Москита не пало никакого подозрения. И мальчишка терпел, мечтая о том времени, когда…

О, да!