Танго нуэво

– Это – дело государственной важности, – отбросил огрызки вежливости Амадо. – И я не могу вам гарантировать не то что спокойную, а просто – жизнь, если вы попробуете в нее влезть.

– Вы мне угрожаете?

– Я? Нет, сестра. Я останусь в вашем кабинете, мне несложно. И сделаю вид, что не замечаю слуховых отверстий в стенах. А вот как с этим будете жить вы? Ради этой тайны расстались с жизнью уже минимум три человека, причем одна совершила самоубийство.

Настоятельница поспешно перекрестилась.

– Господи, прости эту грешную душу.

– Вы можете даже присутствовать при нашем разговоре в открытую, что ж вам пылью-то дышать, – добил Риалон. – Но я снимаю с себя всякую ответственность.

Это оказалось последней каплей.

– Поговорите на террасе, – предложила мать-настоятельница.

Амадо склонил голову. И понимая, что сказать что-то стоит, вот просто из благодарности, вульгарно поманил мать-настоятельницу пальцем поближе. И сам перегнулся через стол.

– Сестра, речь идет о перевороте. И незаконной королевской крови. Краже крови…

– Ох!

За такое действительно могли прикончить. Настоятельница оценила. И то, что ей сказали хотя бы в осях, и как сказали – даже если кто-то решит подслушать, тут в двух шагах ничего не разберешь…

– А сеньор Гомес…

– Он кое-что изготовил. И этим воспользовались, чтобы отравить хорошего человека.

– Кошмар! – искренне сказала женщина.

Амадо развел руками.

Да, кошмар, да, ужас… а что вы хотели? Не мы такие, жизнь такая. Где там ваша терраса?

Сеньора Энкарнасьон Мария Гомес была очень, очень усталой. А еще – седой. Хотя по прикидкам Амадо, ей было лет пятьдесят, может, и поменьше. Но – стояла перед ним старуха, разве что на палку не опиралась, а вот горбилась точно так же.

И боялась.

Чего-то она очень боялась, но чего именно?

– Добрый вечер, сеньора, – решительно начал Амадо. – Побеседуем?

– Я вас слушаю, – вздохнула женщина. – Что вам угодно? Мой супруг мертв.

– А дело его рук – живо. Бокалы для тана Ксареса делал именно он. И у меня вопрос. Кто заказал ему повтор?

Сеньора побледнела, да так, что это было заметно даже ночью и на террасе.

– Да… заказали. Сам бы он никогда…

– Кто?

– Вы мне не поверите, молодой человек, – качнула головой сеньора. – Нет, не поверите…

Амадо только вздохнул.

– Вам что-то говорит такое имя? Синэри Ярадан?

Женщина рухнула на колени, словно придавленная им к полу. И – разревелась.

– Нет… не надо! Пожалуйста… оставьте его хоть после смерти в покое!!! УМОЛЯЮ!!!

Амадо плюнул, помог ей подняться и принялся успокаивать. И что за бабы пошли такие нервные? Вот ей-ей, даже та рыжая девчонка реагировала лучше и спокойнее, чем эта женщина. Хотя Феола и была еще ребенком, по мнению Амадо. Но сколько самообладания! Залюбуешься!

А тут что…

Теперь приводи ее часа три подряд в порядок…

Спустя каких-то несчастных два часа Амадо получил ответ на все свои вопросы. Даже и на те, на которые не рассчитывал. И сидел, переваривал.

Потому как сеньор Гомес, известный всей столице мастер работы со стеклом, оказался…

Да!

Мединцем он и оказался!

– Знала, я все знала, – рассказывала сеньора. – И замуж за него выходила – знала, и что? Он же не из тех, которые полностью, он самым краешком. Потому и выжил… хоть и лежал несколько дней в горячке, но выкарабкался, выходила я его. И жили мы несколько лет спокойно. А потом они пришли…

Они.

Да, те самые выжившие мединцы. Они действительно начали собираться в стаю. И решили для себя… что?

– Я не знаю, – вздыхала женщина. – Габриэль тоже не знал, ему это и не надо было. Он говорил, что его дело со стеклом работать, а остальное пусть идет мимо. Для него мастерская была важнее детской.

– А дети у вас есть, сеньора?

– Есть. Двое…

– Вы за них не беспокоитесь?

– Они в Колониях. Мы подумали и отправили их туда. Давно еще, так нам показалось спокойнее. Там их не достанут, это уж точно.

– Почему? Море для мединцев не преграда.

– Потому что там есть шаманы, – даже несколько удивленно ответила сеньора. – Еще когда демоница была в силе, она держалась подальше от Колоний.

– Шаманы? А ЧЕМ они опасны?

– Не знаю. Я из обычных людей, Габриэль старался мне кое-чего не говорить, берег, – сложились в горестную улыбку губы сеньоры.

Амадо поднял брови.

– И вы согласились выйти за него замуж, зная обо всем?

– И что такого? За некромантов замуж выходят, и детей от них рожают… – вольно или невольно сеньора попала не в бровь, а в глаз. – Всяких любят. А я его люблю, понимаете? Вот такого, рассеянного, вдохновенного… и пусть он не совсем человек, он-то меня тоже любит! Любил…

– Любите?

– Любила… люблю. Разве смерть на что-то влияет?

– Я слышал, мединцы не могут любить, – поддержал тему Амадо.

Сеньора качнула головой.

– Могут. Не все, но могут. Кстати, творческие способности при полном слиянии Габриэль бы тоже утратил. Но они остались. И душа у него была живая, человеческая. И я могу надеяться, что мы ТАМ встретимся! Я уеду к детям, но не сейчас. Может, через месяц… сейчас я просто не перенесу дорогу. И я вернусь. А вы… вы сможете ИХ найти?

– Постараемся, – вздохнул Амадо. – Давайте мы с вами побеседуем, авось мне что-то и поможет…