Танго Один

Она сразу усомнилась в своих словах, но продолжала снимать. Когда же человек в плаще обратился к Доновану по имени, Винсент поняла, что не ошиблась. Будь это профессиональный киллер, он просто бы выстрелил в голову жертве без предупреждения.

Винсент впечатлила скорость, с которой Донован разделался с мужчиной. С его стороны не чувствовалось никакого страха, он двигался инстинктивно: повалил незнакомца на землю, потом сел сверху. Винсент продолжала фотографировать, пока ее напарник громко комментировал происходящее:

— Твою мать, взгляни-ка!

Они оба наблюдали за тем, как Донован вытащил конверт из кармана мужчины.

— Что это, черт возьми? — спросил напарник Винсент.

— Номера лотереи, — с издевкой ответила она.

Человек в плаще уехал на своем «форде».

— За ним, Коннор, — приказала Винсент, продолжая щелкать камерой.

Боссы могут и подождать с фотографиями, а она должна выяснить, что это за человек.

Лоуренсу Паттерсону пришлось заставить Донована прождать в холле минут пятнадцать, поэтому из кабинета он вылетел с извинениями. Пожал Доновану руку и провел его в офис.

— Заполучил клиента, пойманного на грабеже, а он отбрыкивается. Прости.

— Значит, бизнес идет хорошо? — спросил Донован, усаживаясь на низкий черный диванчик.

В конце роскошного офиса стоял огромный стол белого дуба, но Паттерсон предпочитал говорить с клиентами на диване у окна с прекрасным видом на Сити. Фирма Паттерсона не случайно выбрала свое месторасположение поблизости от финансовых пирамид Лондона в двух шагах от Олд-Бейли, где клиенты фирмы проворачивали свои дела.

— Дела, дела, дела, — сказал Паттерсон, присаживаясь напротив Донована. — Хочешь выпить?

Донован покачал головой и протянул Паттерсону судебный бланк, который ему отдал поверенный. Тот быстро начал читать, время от времени кивая и что-то бормоча себе под нос. Ему было едва за тридцать, но Донован пользовался его услугами почти семь лет. Паттерсон обладал острым умом, почти фотографической памятью и славой одного из лучших адвокатов Лондона. Его отец — изрядный негодяй, сейчас отдыхающий в Коста-Браво, — передал ему по наследству имена и личные телефоны шести самых продажных копов в Великобритании.

Паттерсон несколько раз спасал членов команды Донована. Его услуги стоили недешево, учитывая связи с полицейскими, зато он гарантировал положительный результат.

Паттерсон качнул головой, смахивая челку со лба. У него было длинное тонкое лицо, и он напоминал ястреба на охоте.

— На первый взгляд достоверно.

— Но ты ведь поможешь отвертеться? Я хочу забрать Робби с собой на Карибы.

Паттерсон почесал переносицу и прищурился, словно у него начала болеть голова.

— Буду откровенен, Ден, игра идет не на моем поле. Это особая территория. Ты не будешь возражать, если я сведу тебя с моим коллегой?

Донован поерзал на стуле.

— Я бы предпочел, чтобы этим занялся ты, Лоуренс.

Паттерсон улыбнулся:

— А еще лучше — дьявол?

Донован пожал плечами. Он хотел иметь дело с Паттерсоном, потому что доверял ему. Не за чем посвящать в свои проблемы чужого.

— Можно попробовать, Ден. Но если честно, я просто буду передавать тебе то, что она скажет.

— Она?

— Джулия Ло. Она здесь с незапамятных времен, и нет такого, чего бы Джулия не знала о семейном праве.

— Ло? Китаянка?

— Да, и, черт возьми, потрясающая.

Донован сморщил нос. Ему все еще не нравилась мысль впускать в свои проблемы чужака.

— Тебе бы лучше посоветоваться с ней, а не со мной. Представь, как это будет выглядеть, если в битве за опеку над сыном с твоей стороны выступит юрист, специализирующийся по уголовному праву? Я спасаю людей от тюрьмы, Ден, а не обсуждаю вопросы опекунства.

Донован кивнул.

— А она надежная?

— Все, что ты ей скажешь, Ден, останется тайной. Все равно, что священнику исповедоваться.

Донован усмехнулся:

— Прошло почти тридцать лет с тех пор, как я разговаривал со священником. Он отпустил мне грехи, а я вышел и опять поджег церковь. Ладно, когда я с ней встречусь?

— Сейчас позвоню по внутреннему.

Паттерсон подошел к столу и взял трубку. Пока он говорил, Донован разглядывал большое полотно на противоположной стене, около пяти футов в ширину и четыре в высоту. На нем не было ничего, кроме трех красных квадратов на желтом фоне. Донован нахмурился, глядя на картину и пытаясь понять, что хотел выразить художник. Яркие краски, аккуратно нарисованные квадраты. Но в картине Донован не усмотрел ничего такого, что не мог бы нарисовать и шестилетний ребенок.

Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.

— Сколько ты заплатил за нее? — спросил Донован, показывая на полотно.

— Черт меня побери, если я знаю, — ответил Паттерсон. — Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.

— Но ты сам ее выбрал?

Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.

— Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.

— Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, — заметил Донован.

— Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.

Донован усмехнулся:

— Верно.