Танго с манекеном

Несколько минут он провел рядом с Человеком-невидимкой. Тот сидел на диване, читая газету, – костюм, ботинки, шляпа были на своих местах, но голова и кисти рук отсутствовали. Грег навел объектив на то место между воротником и шляпой, где должна была быть голова, а виднелась стена, на фоне которой сидел читающий… Идеальная прозрачность… Украшение коллекции – полная пустота в костюме, даже воска не потребовалось.

В боковом зале было устроено небольшое уютное, какое-то очень французское кафе. Некоторые столики были заняты. За стойкой, на месте бармена, стоял бородатый крепкий старик в свитере. Очень похожий на свои портреты, один из которых Грег совсем недавно видел в баре, куда этот самый старик любил когда-то заходить. Перед Хемом дымилась чашка с кофе. На самом деле дымилась…

Грег подошел к стойке и дотронулся до чашки. Она была горяча, от нее шел аромат хорошего крепкого кофе. Спасибо, месье Гревен, наконец-то. Это то, что сейчас надо.

Он взял чашку и сел за ближайший столик – рядом с неподвижным Жаном Рено в кожаной куртке.

У фотографа перерыв. Гулял-гулял по музею, а потом решил попить кофейку с хорошим актером… Он подмигнул Хему и подумал, что в Ришаре Галльяно все-таки что-то есть от него, и ему пошел бы такой свитер.

Господи, при чем здесь свитер…

Что там дальше по сценарию этой античной мистерии?

Анфилада закончилась, и он внезапно оказался в камерном театре. Бархатные кресла, ложи несколькими ярусами, небольшая сцена. Казалось, был антракт – большая часть кресел была свободна, лишь в некоторых видны были человеческие фигуры. Несколько таких подобий человека как бы застыли, прохаживаясь между рядами, когда кто-то могущественный крикнул им всем «замри!»

Грег ходил между ними, единственный здесь неподвластный этому окрику. Вот человек, надкусывающий яблоко и никак не могущий его проглотить. Жаль, яблоко восковое, ах, как жаль…

Девушка. Миленькая… Сквозняк приподнял подол ее юбки, но она не в силах ее одернуть. Извините, мадемуазель, флирт с манекенами не манит.

Он поднялся по ступеням на сцену. Театр одного актера для самой избранной публики… И самой терпимой… Здесь никто не освистает, не засмеет, как бы посредственно ты ни выступал.

Но и восторгов не будет. Не царское это дело – проявление сильных эмоций. Таким людям к лицу равнодушие…

Немногие залы собирали таких зрителей. Отсюда, вглядевшись в ряды кресел, он вдруг понял, что все лица – знакомы. Кого-то он знал по именам, кого-то смутно помнил по учебникам истории, кого-то, даже если тот стоял к нему спиной, узнавал просто по костюму и фигуре… Иерархия славы – добиться того, чтобы тебя увековечили в воске…

Выйти на авансцену и крикнуть что-нибудь такое, от чего они все оживут…

Что же крикнуть-то?

Он снова посмотрел в зал, и ему стало не по себе.

Пожалуй, это сонное царство проживет без самодеятельного представления на сцене. Танцы и песни отменяются, можете расходиться, господа, деньги за билеты получите у месье Гревена.

Возвращаться вниз, к этим замершим зрителям, не хотелось, и он, раздвинув тяжелые портьеры, шагнул вглубь – за кулисы.

Здесь было совсем темно. Он выставил вперед руку, чтобы внезапно не натолкнуться на что-нибудь, и, делая осторожные шаги, пошел вперед.

Почти сразу рука уперлась в холодную гладкую поверхность. Он провел по ней рукой сначала в одну, а потом в другую сторону и не смог нащупать край.

Достаточно, нужно выбираться отсюда. Как назло, в карманах не было ни спичек, ни зажигалки. Можно заставить сработать вспышку, но в полной темноте это будет мгновенно и слишком… брутально.

Есть телефон. Надо же, он все же пригодился здесь, хотя и таким странным образом.

Он достал трубку и, направив ее экраном от себя, нажал кнопку, чтобы заставить засветиться экран.

В нескольких сантиметрах от лица вспыхнули уставившиеся на него расширенные зрачки и расплывчатые очертания человеческого лица.

Секундное потрясение было таким острым, что он чуть не выронил телефон.

Зеркало. Черт, это просто мутное зеркало, в которое он уперся…

Вытерев тыльной стороной ладони выступивший пот, он повернул светящийся дисплей в сторону.

Вот она, дверь. Выход.

Ручка подалась.

За дверью открылось небольшое помещение, стены которого были затянуты черной материей. В центре, спиной к нему, стояла человеческая фигура, подсвеченная сверху единственной направленной лампочкой.

Что-то было в ее облике неуместное… Дорогой пиджак, брюки со стрелками, растрепанные волосы. Почему-то очень не хотелось заглядывать этому щеголю в лицо.

Грег обошел фигуру, глядя только себе под ноги, и остановился прямо напротив нее. Несколько секунд он разглядывал круг света на полу, выхватывающий из темноты направленные носами друг на друга собственные крепкие тупоносые ботинки и дорогие модные туфли своего визави.

Симметрично стоим. Мы молодцы…

Ну, что же… взглянем друг на друга, мой Янус.

Раз уж встретились…

Это был Грег Гарбер.

Спокойный, уверенный в себе, с чуть брезгливым выражением на холеной физиономии.

Умной, ухоженной, высокомерной и безжизненной.