Танго с ветром

Соня нажимает кнопку звонка и тут же отпускает ее, потому что звук больше напоминает полицейскую сирену.

— Да замолчи ты уже! — раздается во дворе громкий женский голос, калитка со скрипом открывается, и на пороге возникает Петровна. На вид ей около семидесяти. Окинув Соню быстрым цепким взглядом, она ждет Сониной реплики.

— Здравствуйте, Тамара Петровна. Я Соня. Я вам звонила из Москвы.

— А-а-а! Да-да! Добрый вечер, Соня, — Петровна расплывается в улыбке. — Заходи-заходи!

Отступив, Петровна пропускает гостью во двор.

— А вещи-то твои где?

— Да вот, — Соня показывает рюкзак.

— Так ты надолго?

— Не знаю. Как пойдет.

Они идут мимо большой яблони, мимо летней столовой под навесом в арке из роз, мимо большого кирпичного дома к деревянной лестнице на второй этаж. Надо подниматься наверх. Соня идет первой, Петровна за ней. На лестнице становится видно, что Соня чуть прихрамывает.

Соня ждет, пока Петровна откроет комнату, и оглядывается. Сверху виден огород, сараи и будка, возле которой гремит цепью большой серый пес. Старик поливает помидоры, держа в руках шланг.

— Как доехала? Нормально? — спрашивает Петровна, открывая дверь комнаты.

— Нормально. Долго только. Надоело.

Они проходят внутрь, и Петровна включает свет. Телевизор, кровать, тумбочка, зеркало, дверь в кабинку с удобствами. Отлично.

— Вот здесь будешь жить. Иди сюда. Смотри, как душ включать. Вот так повернешь — и включай кран. Будет горячая.

— Спасибо, — говорит Соня и торопится снять рюкзак.

— А ты чего хромаешь? Ногу стерла? Дать тебе пластырь?

Подумав, Соня отвечает:

— Нет. Не стерла. Сломала.

— Как так-то? — Петровна удивлена.

— Да так… Под трамвай попала, — Соня хотела бы все свести к шутке, но Петровна не улавливает интонации.

— Да ты что? Ужас-то какой! И как же ты?

— Ну… так. Уши развесила и бац — прямо под колеса. Да еще с разбега. Раскатало по полной. Зато урок на всю жизнь. Теперь смотрю на светофоры во все глаза.

— Да уж больно дорогой урок-то! — качает головой Петровна.

На это Соня резонно замечает:

— Хорошие уроки не бывают дешевыми.

— А вот это правильно, что ты не унываешь. Уныние — пустое дело. Ну вот, давай устраивайся. И на ужин спускайся. Я накрывать пойду. Ужин в семь часов. Сейчас все и придут постояльцы. Познакомишься.

— Спасибо, Тамара Петровна, — говорит Соня и, дождавшись, когда Петровна выйдет и закроет дверь, падает на кровать, несколько раз подпрыгивает и замирает. Прикрыв глаза, она ощупывает кровать слева от себя и тихо спрашивает:

— Ну что? Ты здесь, господин Одиночество?

Рядом с ней на кровати проявляется подросток лет двенадцати, похожий на ее брата-близнеца. Только в отличие от Сони его белая кожа сияет лиловым светом. Он осторожно трогает руку Сони и говорит:

— Поздравляю. С приездом в рай.

— Спасибо. Пока не осознала. Чувствую себя картинкой на экране, как в кино.

— На море пойдем? Или завтра уже? — спрашивает Одиночество.

— Хочется, — вздыхает Соня. — Но темно уже. Да еще эти тетки с маньяком. Стремно как-то. У меня паранойя, как считаешь?

— Есть немного. Но тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Пойдем уж утром, чего там.

Мальчишка смеется.

— Слушай. Давно хотела спросить: почему тебе все время двенадцать лет?

— Ты меня так запомнила, когда мы первый раз встретились. Помнишь? Ты качалась в осеннем парке на качелях…

— Точно. Помню. Да. А на самом деле ты какой?

— Никакой. Как шаровая молния, но тебе так удобнее со мной общаться. Не хочешь в душ, кстати?

— Хочу. А что, конем уже пахну? Ладно, пойду.

— Да не. Нормально. Просто вдруг ты забыла.

— A-а. Пойду. — Соня поднимается и, зайдя в душ, включает воду. Струи хлещут по плечам, по спине, по полиэтиленовой пленке кабинки. На левом бедре Сони шрам. Такие бывают от открытых переломов. Соня наклоняется и трогает шрам, нащупывая пальцами отвердевшие после разрыва жилы, стиснув зубы от боли, начинает их разминать.

Подросток, немного побродив по комнате, останавливается перед зеркалом и растворяется в пустоте.

ГЛАВА 5 Кругом маньяки

На столе летней столовой стоит переносной телевизор. Синий отсвет тускло высвечивает из темноты лица мужчины и женщины. Соня осторожно садится на свободное место и разглядывает их. Они уже немолоды, им за шестьдесят. Затаив дыхание, они следят за тем, как на экране маньяк обклеивает полиэтиленом комнату в заброшенном доме.

— Добрый вечер, — осторожно произносит Соня.

— Привет, — старик оборачивается и протягивает жилистую руку. — Новенькая, что ли? Я — Игорян.

— Ага. Соня. Очень приятно.

— Извини, кино, — Игорян снова отворачивается к экрану.

— Я — Наталья, — у женщины нудный скрипучий голос.

Соня берет тарелку и кладет себе картошку и салат. По темному коридору на экране крадется полицейский. Коридор длинный, как в дурном сне. В руке полицейского «глок», лицо освещено тусклым светом, изображающим ночь. Полицейский стирает пот со лба и тревожно прислушивается.

Соня нагребает из салатницы большую ложку салата, стараясь не издать ни звука. К столу подходит женщина лет тридцати.

Разглядев Соню в темноте, она шепчет:

— Ты новенькая? Привет. Я Рита.

— Ага. Соня.