Танго sforzando

— Потому что это, — он выделил последнее слово, — должно достаться только тому, кого выберешь ты, — он чуть отстранился, но при этом остался так близко, что губы касались её щеки, когда он говорил. — Знаешь, нам, мужикам, достаётся гораздо меньше любви, чем вам.

— В самом деле? — она пробежалась тонкими пальцами по позвонкам, чувствуя, как сбилось его дыхание.

— Точно тебе говорю, — он настолько близко, что произнося слова, задевает ее кожу, отчего щекотно и что-то сладко сжимается в груди, будто пружина заводится. — Вам достаётся первый крик в родзале, первое «мама», первые шаги навстречу вам, первая улыбка. А нам только ваш первый вздох. Тот самый, когда в вас рождается женщина. И я бы хотел, чтобы ты подарила его тому, с кем решишь идти по жизни. Чтобы этот паразит знал, какое счастье ему досталось.

— А ты, — нерешительно замерла, — ты бы хотел его получить?

— С самого первого дня, когда увидел тебя в парке. Но ты мне не сказала еще «да». А для меня это важно.

Стеша спрятала улыбку, захватила его нижнюю губу игривым поцелуем, чувствуя как окаменели руки, лежащие на талии, напряглось сильное тело и без того натянутое до предела каждого нерва. Девушка чуть отстранилась, заглянула в глаза, поймав вопрос, ещё не сорвавшийся с его губ.

— Ты так и не ответила, пойдёшь ли за меня? — повторил.

Стеша видела, как там, в глубине светло-серый глаз что-то оборвалось, потемнело в ужасе. Она поняла: промолчать сейчас — всё равно, что предать, растоптать ту искру, которую он бережёт для своей единственной. Она крепче обхватила его за талию, прошептала:

— А ты? Ты не прогонишь?

Удивление в ответ. Искра стала ярче, ближе.

— Ни за что на свете, — отозвался.

— Тогда позови. Ещё раз.

— Стеша, выйдешь ли ты за меня? Чтобы в горе и в радости вместе всегда. — Он смотрела пристально, считывая каждое движение, каждый вздох.

— Да.

Искра в серых глазах метнулась совсем рядом, полыхнула ярким огнём. Стеша прижалась к нему плотнее, растворяясь в его тепле, укрываясь его ароматом, кутаясь в бархатистый голос. Егор отвёл чёрную прядь от узкого девичьего лица, осторожно приподнял за подбородок, заглянул в глаза. Стеша затаила дыхание, понимая, что вот она, черта, за которой настанет совсем другое завтра.

Егор наклонился и поцеловал её.

Будто вдвоём, с обрыва, в солёную глубину. Стеша чувствовала, как тонет, цеплялась за Егора, как за последнюю надежду, удерживая тонкую и прочную нить между ними. Он целовал бесконечно нежно, словно затягивая в омут, неторопливо ласкал. Заставлял её тело вздрагивать, звенеть под его пальцами натянутой струной. Задыхаться от нового неслыханного ощущения близости и открытости.

Можно ли стать одним целым с человеком? Чтобы сердце билось в одном ритме, так за тактом?

Чтобы одинаково шумело в висках, чтобы прикосновение становилось продолжением тебя самого. Острая боль на мгновение ослепила вспышкой. Стеша обрывисто вскрикнула, подалась вперёд. И тут же блаженная нега растеклась по позвоночнику, окутала руки, стекая водой сквозь пальцы.

— Егор, — выдохнула, будто пробуя дышать этим именем, забываясь им исступлённо, жарко, безоглядно.

— Я люблю тебя, — прошептал в её губы. Стеше распахнула глаза: неведомая Искра в серой глубине обернулась её собственным отражением. Судорога завладела ими одновременно, вихрем ввинчиваясь в кровь, пульсируя в венах, сплетая судьбы, будто склеивая две половинки разломанного когда-то яблока.

— Ты — моя, — прошептал, впитывая её аромат, убирая губами прозрачные слезинки в уголках глаз, вдыхая аромат.

Глава 34. Кража

Около одиннадцати вечера Стеша проснулась от холода: через приоткрытую форточку в комнату прорывался шум дождя и зябкий ветер. Егора рядом не оказалось.

Приподнявшись на локте, девушка прислушалась: в кухне закипал чайник, тихо позвякивали чашки. Стеша потянулась за халатиком, плотно запахнула его, стянув талию поясом. Выскользнула в коридор.

Хлопнула дверца холодильника. Стеша подкралась ближе, застыла в проходе, выглянула из-за угла. Егор, в шортах, с голым торсом, сосредоточенно размазывал сливочное масло по куску чёрного хлеба. Рядом лежали порезанные кружками огурцы и толстые и кривые ломтики сыра. Положив нож, парень разместил плотно друг к другу пористые сырные пластинки и, водрузив сверху огурцы, уже был готов вцепиться в бок внушительного бутерброда. Но, заметив Стешу, замер, шумно сглотнул:

— Да, я ночной жрец. Хочешь присоединиться? — предложил он и в серых глазах заплясали лукавые искорки.

— Я после шести не ем мучное, — хмыкнула девушка. Проходя мимо, специально толкнула его плечом.

Егор с видимым облегчением вздохнул:

— Ну, тогда тебе огурцы, а мне все остальное, — плюхнулся на табурет, прицелился к бутерброду.

Стеша облокотилась на стол, посмотрела на него изучающе:

— Совести у тебя нет, соблазнять девушку бутербродами на ночь глядя, — Егор, не глядя на нее, откусил с удовольствием. Стеша продолжила вкрадчиво: — Не выдержу же.

Егор, прожевав и развернув бутерброд другим боком, резонно отметил:

— Я не соблазняю, я испытываю, — и снова откусил внушительный кусок.