Танго старой гвардии

Макс снял шляпу и плащ, опустил на ковер сумку с инструментами и дотронулся до холодного металла. У «шютцлингов» механизмы расположены не на виду, а спрятаны под накладной рамкой, идущей по периметру дверцы. Он нажал — и часть рамки отошла, открывая запоры: четыре замка, расположенных вертикально, причем первый обычного типа, а три остальных — кодовые. Максу надо было сначала открыть три нижних, а это требовало времени. И он взялся за дело. Расположил фонарик так, чтобы он освещал поле, выбрал один ключ из множества принесенных с собой и принялся пробовать им все три замка поочередно, стараясь понять, какой окажется певучим, то есть чувствительней и отчетливей передает звуки, издаваемые внутренним механизмом. Макс дрожал от холода в мокрой одежде и башмаках, а исколотые ветками руки плохо слушались и потеряли необходимую чувствительность. Попробовав на каждом диске все позиции от нуля до девятнадцати, он взялся за нижний замок. Медленно, осторожно поворачивал ключ слева направо и обратно и повторил операцию с двумя другими дисками. Зафиксировав положение, которое могло бы оказаться правильным, вернулся к первому диску. Теперь требовалась величайшая точность, а израненные пальцы потеряли чуткость и пачкали кровью ключ. Это замедляло дело, и он проклял себя за то, что не подумал о перчатках — чтобы прочувствовать едва ощутимую вибрацию, требовалась особая тонкость осязания. Наконец нащупал и, поставив диск на открытие, взглянул на часы. Двадцать четыре минуты заняла у него возня с самым трудным. Энрико Фоссатаро, конечно, справился бы втрое скорей, но даже и так все шло лучше, чем ожидалось. С удовлетворенной улыбкой он расслабил пальцы, потер ноющие подушечки и вставил ключ в скважину второго замка. Спустя еще четверть часа все три диска были поставлены в правильное положение. Тогда Макс погасил фонарик и немного отдохнул. Опустился на ковер и минуты на две застыл в неподвижности, заодно прислушиваясь — все ли тихо в доме. Он старался не думать ни о чем, кроме того, что ему еще предстояло. Шум дождя за окнами смолк, и внутри не ощущалось ни малейшего движения. Он с удовольствием выкурил бы сейчас сигарету, но понимал, что это будет не ко времени. Со вздохом поднявшись, растер одеревеневшие ноги и снова взялся за работу.

Теперь все зависело от терпения. Если ключи подобраны верно, то из ста тридцати отмычек, доставленных в Ниццу Фоссатаро, одна способна будет открыть верхний замок. Чтобы отыскать ее, надо понять, к какой группе она относится, и вслед за тем пробовать все отмычки этой группы одну за другой. Это займет приблизительно от минуты до часа. Макс снова взглянул на часы. Если ничего не пойдет наперекос, то уложится в рамки. И начал пробовать ключи.

Почти через полчаса замок отозвался на ключ номер 107. Послышались медлительные щелчки внутренних шестерней, и когда Макс потянул на себя, массивная дверца открылась бесшумно и легко. Луч фонарика высветил внутри полки с коробками из толстого картона и папками. В коробках обнаружилось немного драгоценностей и деньги, в папках — документы. Они и привлекли внимание Макса. В свое время Барбареско и Тиньянелло показывали ему в виде образчика письма с грифом итальянского Министерства иностранных дел. В одной из папок он нашел три напечатанных на машинке листа и, сверив гриф, тексты, сделанную от руки и расшифрованную ниже подпись «Г. Чиано», убедился: без сомнения, это те самые письма Томасу Ферриолю от 20 июля, 1 и 14 августа 1936 года.

Он спрятал письма в карман, а папку положил на прежнее место. Итальянцы просили его по возможности все оставить как было, чтобы Ферриоль хватился не сразу. И потому, прежде чем приступить к взлому сейфа, Макс запомнил даже положение дисков, чтобы, вскрыв его, вернуть их в первоначальное состояние, по опыту зная: есть владельцы, имеющие обыкновение проверять это перед тем, как открыть. Но сейчас, водя лучом по кабинету, отмечая взломанное окно, видневшиеся повсюду следы мокрых грязных подошв, он убедился, что скрыть проникновение будет невозможно. Нужно несколько часов, чтобы все привести в должный вид, а ему даже нечем это делать. Кроме того, время истекало. Сусанна Ферриоль как раз сейчас, должно быть, прощается со своими радушными хозяевами.