Танго теней

Он отошел от оазиса на несколько десятков метров, и поднялся по осыпавшемуся под ногами песку на гребень ближнего, не очень высокого бархана. Там, на вершине, он уселся на гребень, и посмотрел вдаль…

Ночная пустыня сегодня была очень красива!..

Полная луна и в самом деле освещала ее, словно прожектор!

Отсюда, с гребня бархана, на несколько километров были видны освещенные ее неверным холодным светом «ребристые» бока барханов, встававших перед глазами, словно горы…

Изредка Инсар посматривал с высоты на тот шумный праздник, который происходил в его лагере, но… Идти туда ему не хотелось… Он, словно добровольный часовой на посту, зорко осматривал окрестности, и думал о своем:

«…Амаль! Какая же красивая ты выросла за это время!.. — Его мысли были похожи на тот журчащий родник, который бил из-под камней в оазисе. — И я люблю тебя, моя спасительница! И хвала Аллаху, что я ничего не помню! Это очень хорошо, потому, что… Я не хочу иной жизни, и не хочу знать других женщин!..»

Он долго сидел не двигаясь, словно статую, созерцая фантастический пейзаж ночной пустыни, но… В один из моментов Инсар заметил какое-то движение в песках, какие-то неверные тени, и напряг зрение:

— Так… Что бы это могло быть? — Проговорил он себе под нос едва слышно, и медленно перезарядил свой карабин. — Какой-то зверь? Ночной хищник?

Он даже привстал с места и стал зорко вглядываться в ночную пустыню…

И его молодые глаза не подвели своего хозяина:

— Волки… Четыре крупных самца… На охоту наверное вышли!.. — Проговорил он, наконец, и улыбнулся. — Ну, эти-то к лагерю не пойдут — людей эти пустынные охотники боятся!.. Вот если бы это была лиса или шакал, тогда…

Инсар опять присел на кромку бархана, положил карабин себе на колени, и стал наблюдать за тем, что будут делать волки…

Он вообще любил понаблюдать за тем, как живут в пустыне различные ее обитатели, конечно тогда, когда на это было время…

Да только в этот раз долго этого делать не получилось…

Через полминуты, волки, которые неторопливо кружили примерно в полукилометре от лагеря Али, вдруг замерли в какой-то момент, дружно повернув голову к одному из барханов, а потом, словно по команде невидимого судьи, словно бегуны-спринтеры, рванули с места в карьер, подальше от оазиса…

— Не понял? — Проговорил удивленный Инсар. — Леопард здесь не водится… Кто же их так напугал?

Инсар напрягся, и стал внимательно вглядываться в темноту, стараясь хоть что-нибудь разглядеть на гребне бархана, находившегося по другую сторону оазиса…

И его настойчивость была вознаграждена…

Луна светила Инсару в спину, и склон, который был у него под ногами, был абсолютно темен. А вот склон бархана напротив, был достаточно хорошо освещен холодным лунным светом. Инсар специально выбрал для своих созерцаний именно этот бархан, чтобы не пялиться в темноту, а понаблюдать за красотой ночной пустыни, а попутно и видеть все то, что происходит в лагере его племени и окрестностях…

И видимо интуиция, или седьмое чувство», его не подвела…

В какой-то момент он разглядел несколько теней, которые очень медленно сползали по освещенному склону бархана вниз, в сторону лагеря…

«…Пять, восемь, двенадцать!.. — Считал он, очень медленно спускаясь к лагерю и не отрывая глаз от противоположного бархана. — Семнадцать, двадцать два!.. Да сколько же вас?!!»

Он уже понял, что происходит, но хотел, все же, быть уверенным в своей догадке до конца…

И тут…

В неверном лунном свете сразу несколько теней блеснули металлом, и одновременно с этим Инсар сумел разглядеть на фоне желтого песка белую чалму… …Туареги делятся на две большие, враждующие между собой группы: восточную, самую дикую и загадочную, где доминируют племена кель-аир, к которой, собственно и относилось племя Старого Али, и кель-гресс, и западную, более многочисленную и более цивилизованную, подчиняющуюся племенам юлемедден, кель-ахаггар, кель-аджер, ифорас и тенгеренгиф.

А поскольку все лагеря кочевых туарегов более или менее похожи друг на друга, а граница между восточными и западными племенами точно не определена, ибо в песках пустыни это невозможно, то различают они друг друга довольно просто.

Во-первых, по цвету палаток: у западных туарегов палатки черные и красные, у восточных — полосатые, белые, желтые и коричневые. А во-вторых, по цвету лисама, покрывала обернутого вокруг головы мужчины: у западных они белые, а у восточных — синие или голубые…

Инсар носил темно-синий лисам… …Сделав два этих открытия, Инсар вскочил на ноги, и, проваливаясь по щиколотку в песок, понесся по склону бархана вниз, к лагерю:

— Юлемедден! — Проорал он во всю глотку, надрывая голосовые связки. — Юлемедден! Воины к оружию! Юлемедден!!!

И выстрелил в сторону освещенного склона, по которому сползали опасные «тени»…

Сказать, что в лагере Али начался переполох и паника… Нет!