Таня, домой!

В доме стоял тонкий аромат яблок – их покупали «на праздник», детям под страхом самых ужасных наказаний запрещали их таскать, но кто же слушался этих запретов! Мама прятала коробку, но неизбалованные лакомствами дети ее все равно находили – по запаху.

На праздник Наташа любила забираться под стол, сидеть там и слушать взрослые разговоры. А когда все шли танцевать, она перебиралась под елку. Мамины глаза сияли, будто драгоценные бусины, пахло сгоревшими бенгальскими огнями и мандаринами, и это все было счастьем.

Потом Новый год стал другим. Волшебства становилось все меньше. Мамины глаза уже не сияли, а смотрели устало и даже зло. Настали трудные времена, те самые девяностые, когда денег все время не хватало, за гуманитарной помощью с чечевицей и мукой выстраивались очереди. Отец все чаще стал выпивать. Перед праздниками Наташа чувствовала растущее мамино раздражение как грозу. Новый год нравился ей все меньше. К 20 годам у нее оставалась одна мечта – просто лечь в кровать 31 декабря и проспать ночь напролет, чтоб проснуться, а все уже закончилось.

Ее в этом празднике теперь бесило все: мельтешащие гирлянды, которые появлялись на улицах еще в ноябре, назойливые рождественские мелодии – от них даже наушники не спасали, суета с подарками, бесконечные призывы что-нибудь купить и кого-нибудь осчастливить, фальшивые улыбки телеведущих, в которых искренности было не больше, чем в тухлой селедке.

Однако каждый год Наташа старательно создавала настроение: она еще помнила, как любила Новый год, и хотела, чтоб ее дочка тоже знала, каким волшебным может быть праздник. Наташа наряжала елку, придумывала костюмы и сочиняла квесты для поиска подарков, готовила вкусности и устраивала сюрпризы. Но все шло наперекосяк. То мужу не понравится, каким тоном она отвечала на поздравления коллеги – мол, слишком уж щебетала, слишком была мила, то свекровь морщила нос – не того размера кубики картошки в оливье. Итог был один: за пару часов до боя курантов Таня сидела в ванной и горько рыдала. Брала себя в руки, выходила, смеялась, целовала дочку, запускала вместе с ней фейерверк с балкона, потом укладывала ее спать, ложилась сама – на душе не было ничего, кроме усталости и недоумения. Хорошо хоть мама этого не видела: если Наташа заикалась, что хорошо бы позвать маму на праздник, муж кривил губы и замолкал на несколько дней. Нет, он не говорил ни слова против. Он просто ничего не говорил, смотрел сквозь Наташу, будто ее и не существовало вовсе.

А потом… Потом что-то случилось. Наташа уехала в другой город, забрав с собой только дочь. И вдруг ощутила, каково это – быть свободной. Будто сковывавшее ее электрической сеткой напряжение вдруг исчезло. Внутри билась настоящая, теплая и горячая жизнь. И Новый год снова стал другим – в нем снова появилось волшебство. Наташа шагала следом за незаметно появившимся в их с дочкой жизни мужчиной, и улыбалась: он нес на плече елку, которая смешно размахивала лапами в такт шагам.

Дома ждала мама: наконец-то можно было встречать праздник вместе. «Смотри… Ты помнишь?» – мама достала из потертой коробочки те самые бусы. Потускневшие, подернутые патиной десятков прошедших лет, но все такие же прекрасные, рассыпающиеся горстью разноцветных искр. «Надень», – мама помогла Наташе защелкнуть замочек. Наташа посмотрела в зеркало, потрогала бусины кончиками пальцев, и вдруг рассмеялась. Почему – она и сама не смогла бы объяснить. Просто это было счастье. То самое, давно забытое, наивное, детское, самое честное счастье в мире.

Коржик

Ксюша любила животных. Дома жили кошки, но, как это сейчас называется, на самовыгуле – приходили только поесть, а в остальное время бегали с соседскими котами и ловили мышей. Не хотели Мурка и Барсик играть с Ксюшей в бумажный бантик на веревочке. В лучшем случае, будили по утрам, просили поесть, а как только добивались своего, тут же исчезали в двери. Девочка мечтала о собаке, такой, которая будет слушаться только ее и всецело ей принадлежать.

Она представляла, как дрессирует, выгуливает и кормит лакомствами четвероногого друга. Всех случайно забегающих во двор она встречала, как своих – давала им разные клички, кормила, играла, в надежде, что они не убегут. Но они убегали, потому что где-то у них был свой дом и хозяин. Но Ксюша не отчаивалась, она верила, что найдет своего пса. А ведь только таким хитрым способом и можно было получить собаку – родители не хотели брать щенка, но девочка знала, что они не смогут отказать, стоит ей подобрать несчастного и бездомного зверя.

В декабрьский морозный день Ксюша возвращалась домой из школы. Несмотря на минус двадцать, солнце светило как-то по-летнему тепло и ярко. Она смотрела на падающий с берез иней, кутала лицо в шарф, закрывала крепко-крепко глаза и представляла, что сейчас не зима, а лето, и она идет купаться. Как вдруг от фантазий ее оторвало громкое тявканье.